А. Блок. Его предшественники и современники
Шрифт:
реальности того или иного типа переживаний, их близости или отдаленности от
подлинных жизненных коллизий. Сам же подобный тип личности и сознания,
как это становится ясным Блоку, возникает в конкретном историческом
контексте. В дневниковой записи от 15 августа 1917 г. «Балаганчик»
характеризуется как «произведение, вышедшее из недр департамента полиции
моей собственной души» в органической связи с целым циклом общественных
явлений, определяемых как
301), которую породили «лиловые миры первой революции» (VII, 300).
В применении к театру Блока обращение к иронии в первом же
драматическом опыте означало выражение недоверия к жизнеспособности,
258 Родина Т. М. Александр Блок и русский театр начала XX века, с. 107 –
108.
реальности «театрализованного» лирического романа «Стихов о Прекрасной
Даме». Возникнув из творческой переработки одноименного стихотворения,
драма «Балаганчик» и более широко связана с ранним творчеством поэта. Даже
беглая попытка рассмотрения связей стихотворных мотивов с драмой
показывает, что изменения, которым подвергалась постепенно ироническая
тема, относятся к широко понимаемым проблемам конфликта и драматического
характера, не представляют собой простого пародирования сюжета
«лирического романа».
В каноническом составе первого тома лирики Блока мы находим не только
ряд стихотворений иронического плана, но даже и более или менее
разработанные мотивы «арлекинады», «кукольности», сами центральные
персонажи лирического романа подчас принимают балаганное обличье. Все это
связано с очень сложным отношением поэта к своим героям. В ряде случаев
имеются даже разработки отдельных сюжетных ситуаций драмы — таков,
скажем, мотив ожидания Невесты, разрешающийся в неожиданном
направлении («Говорили короткие речи…», «все кричали у круглых столов…»),
или мотив неудач Пьеро и мнимой, иронической победы Арлекина («Явился он
на стройном бале…», «Свет в окошке шатался…» и т. д.). Эти мотивы
поразительно близки в их решении к отдельным сюжетным поворотам драмы
«Балаганчик», в то же время они органически связаны с центральной коллизией
любовного романа, описываемого в «Стихах о Прекрасной Даме», с
возможностью «изменения облика» как Дамой, так и ее рыцарем. Все это в
целом обнаруживает театрально-условный характер сюжета, недоверие автора к
тому, что выход, как будто бы найденный героями, реален.
Вместе с тем в «лирическом романе» ирония все-таки играет побочную и
совершенно особую роль. Театральная героичность ею не снимается. Ирония,
гротеск
в основе своей неизменную концепцию. Даже если Дама или рыцарь «изменят»
облик, они останутся неизменно трагическими и героическими. Все дело в том,
что ирония и лирика здесь — грани одного восприятия мира. Иначе обстоит
дело в стихотворении «Балаганчик». Здесь действие дается как театральное
представление, где происходят метаморфозы, причем воспринимают действие
два разных зрителя, мальчик и девочка, и восприятие ими одних и тех же
событий различно. Авторское восприятие уже не совпадает с восприятием
самих героев, появился объективный, со стороны, взгляд на происходящее, и
сам сюжет перестает быть игрой болезненного воображения страдающего от
своей двойственности героя. Ирония присуща и сюжету, т. е. изображаемым
событиям, и нашему восприятию героев. Появилась наметка объективного
анализа противоречивости реального характера героя. Это полностью
развернуто именно в драме «Балаганчик».
Когда говорят о злой иронии блоковского «Балаганчика», о своеобразной
разоблачительной силе этого замечательного произведения, то обычно имеют в
виду прежде всего изображение в пьесе Мистиков, доходящее до карикатуры.
Это злое осмеяние крайностей мистико-идеалистической экзальтации,
характерной для некоторых кругов буржуазной интеллигенции, выражено более
резко в так называемом «первоначальном наброске» драмы — там Мистики
называются «дураками и дурами», охватившее их настроение характеризуется
как «черная тяжелая истерия»; в момент крайней взвинченности эти персонажи
превращаются в пустые сюртуки. Прямо и грубо реализуется мысль о том, что
«сложные переживания» этих «изысканных» персонажей представляют собой
пустоту. Наличие этих героев в пьесе вызвало в свое время крайнее
раздражение недавних друзей Блока, участников московского символистского
кружка «аргонавтов»; С. М. Соловьев даже узнал себя в одном из этих
персонажей. Пародийная злость в их освещении в окончательной редакции еще
более обострена сопоставлением с образом Автора, пошляка-драмодела,
постоянно вмешивающегося в действие. Одностороннее выделение образов
Мистиков как единственного объекта блоковской иронии таит в себе
возможность умаления подлинного значения идей и обобщений «Балаганчика».
Подчеркивание Блоком внутреннего родства Мистиков и Автора широко и
углубленно раскрывает внутреннюю опустошенность, духовную нищету