А. Блок. Его предшественники и современники

Громов П.

разных, но внутренне взаимосвязанных граней упадочного буржуазного

сознания.

Автор активнее участвует в действии пьесы, чем Мистики. Именно он,

Автор, формулирует наиболее глупо и плоско возможную трактовку сюжета

пьесы: «… дело идет о взаимной любви двух юных душ! Им преграждает путь

третье лицо; но преграды, наконец, падают, и любящие навеки соединяются

законным браком!» Автор произносит эти слова в начале пьесы, когда Арлекин

уводит

улыбнувшуюся ему Коломбину от растерянного Пьеро. Эти же слова он

говорит в конце пьесы, когда простодушная, беззаветная любовь Пьеро почти

превратила в живое лицо мрачный образ Смерти. В первом случае его

вмешательство дурацки не соответствовало происходящему, во втором

случае — начисто уничтожает возможность счастливой развязки, о которой он

говорит. Простейшее, обычнейшее событие, которое лежит в основе сюжета

пьесы, Мистиками превращается в выспреннюю ерунду, в «возвышенную

пошлость», Автором — в пошлость обычную, повседневную. На деле это одно

и то же и одинаково губительно для участников этого события — истории

несостоявшейся, нереализованной человеческой любви Мистики —

драматические персонажи в духе Метерлинка. Имя Метерлинка названо в связи

с Мистиками в черновом наброске «Балаганчика». По поводу драм Метерлинка

Блок писал: «Но где же жизнь с противоречиями и борьбой острыми и

глубокими, и где высокая драма, отражающая эти противоречия?» (V, 168).

Именно противоречия острые и глубокие, проникшие в души, в характеры

людей, изображает Блок в «Балаганчике», и именно в полном отсутствии

понимания их состоит карикатурность как Мистиков, так и Автора.

Категории «лирики» и «иронии» в эстетике Блока тесно взаимосвязаны. В

«Балаганчике» нет персонажей, на которых Блок не направлял бы оружие своей

иронии, он не щадит в этом смысле никого из них, в том числе и главных

героев — Пьеро, Арлекина и Коломбину. Их отличие от Автора и Мистиков

состоит в том, что на них направлен еще и высокий лиризм. Они по-

человечески не опустошены, потому что основу их душ составляет серьезная

блоковская лирика. Взаимоотношения этих лиц и образуют реальный

внутренний сюжет пьесы, далекий от той пошлой коллизии, которую

предлагает вниманию зрителя Автор. Сами же отношения главных персонажей

предстают поверхностному взгляду очень странными. Пьеро и Арлекин

являются соперниками в любви; их возлюбленная, Коломбина, в начале

действия предпочитает Пьеро Мистикам, готовым молиться ей как

долгожданной избавительнице — Смерти, но при первом же появлении

Арлекина покидает Пьеро и уходит с Арлекином. Однако любовь

Арлекина

превращает ее в картонную куклу, духовно убивает ее. Образ живого человека

(в черновом наброске Коломбина называется просто Машей), превращаемого в

картонную куклу, в нечто мертвенно-механическое, господствует в образной

структуре пьесы. Картонной куклой эту простую девушку делает и религиозно-

мистический, «дурацкий» экстаз Мистиков. Картонным персонажем предстает

она также и в той шаблонной пьесе о любовном треугольнике, которую

сочиняет на глазах у зрителя Автор.

Простая и глубокая мысль Блока раскрывается во всем построении пьесы.

Особенно важна с этой точки зрения вторая половина пьесы. В

театрализованной сцене маскарада персонажи повторяют в разных вариантах

темы основных действующих лиц. Тему искренней, но односторонне

мечтательной, возвышенной любви Пьеро зло пародирует маскарадная пара

средневековых любовников. Дама-маска механически произносит последние

слова возлюбленного, ее, по сути, нет как человека, она только предмет

лирических вздохов своего партнера. Тему Арлекина повторяет пара черно-

красных масок, в любви которых нет ничего, кроме убийственной односторонне

чувственной стихийной страсти. В сущности, ущербный характер любви

каждого из соперников и является причиной того, что живой человек

превращается в картонную куклу. Средневековая пара любовников отчетливо

напоминает героев театрализованного романа «Стихов о Прекрасной Даме».

Таким путем — отвлеченной, далекой от реальных коллизий героикой — не

преодолеть реальных трудностей жизни, как бы говорит здесь Блок. Но их не

преодолеть и поэзией «стихийности», бездумным следованием ходу жизни. Эта

тема, тема Арлекина, во многом театрально реализует поэзию стихийной

страсти, которая пришла в лирику Блока после «Стихов о Прекрасной Даме» и

нашла крайнее выражение в цикле «Снежная маска».

Выше говорилось о том, что Блок трезво видел недостатки односторонне

духовной драматургии Метерлинка. Столь же трезво он оценивал и

неполноценность другой линии модернистской драматургии, в которой

воспевались «стихийные», темные, своевольные стороны человеческой

психики. Уничтожающую критику такого рода тенденций Блок дает, например,

в рецензии на спектакль театра В. Ф. Комиссаржевской «Пробуждение весны»

Ведекинда. Подобная проблематика, утверждает Блок, может иметь успех

только в «кругах, обреченных на медленное тление, в классах, от которых идет