Абрикосовая косточка. — Назову тебя Юркой!

Демиденко Михаил Иванович

Но и содержимого картонного ящика с звёздным полосатым флагом на крышке хватило ненадолго. В посылке оказалось две коробки кубиков черепашьего бульона, пакет с конфетами, банка с колбасой, два куска мыла, сигареты, красный яркий шарф, две спицы из китового уса для вязания и молитвенник с медным крестом на цепочке.

Только мне и не хватало креста!

Вовка выпросил коробку бульона для матери. Конфеты за один сеанс «Близнецов» съела Лидка. И как только управилась? Конфеты мятные, после трёх во рту щиплет. Вовка

теперь дружит с Лидкой. Ходит с ней на танцы и угощает чужими конфетами.

Вовка последнее время часто ночует у меня. Но для меня это слишком дорогой гость. Дело, конечно, не в том, что он спит на раскладушке Абрама Михайловича (его сейчас нет в городе, он уехал в командировку), плохо другое — Вовка бесцеремонно сжирает всё, что попадается ему на глаза. Я терплю его. Я даже уважаю его за то, что он очень внимательно относится к своей матери.

У него круглое лицо. А у меня живот прирос к позвоночнику. Подработать где-нибудь лишнюю копейку совершенно нет времени. Скоро экзамен. Зимой я торчал на стройке, теперь, наконец, мне никто не мешает учиться.

Слово «повторять» не страшное. Смотря, конечно, как повторять. Мне приходится учить заново. Я решил оставаться в школе после занятий. Сначала один, потом ко мне присоединился Руслан, теперь остаётся добрая половина класса. Порядок следующий: кто-нибудь громко читает учебник, затем кто-то выходит к доске и пересказывает услышанное. Его поправляют, дополняют.

После случая у женской школы, когда нас выгнали с вечера, Шишимора зачастил ко мне. Пускай ходит. Он умеет доставать билеты в кино: ему знакомы все барышники билетами. Шишимора страшно туп. У него свои жестокие взгляды на жизнь. Он был в оккупации.

— Вовка, когда долг отдашь? — спрашиваю я, ставя котелок на электрическую плитку. Вовка должен мне пятьсот рублей.

— Бульон варишь? — уклоняется он от ответа.

— Не твоё дело. Ничего не получишь!

Мне не жалко для него бульона, хотя, если говорить правду, конечно, жалко. Был бы он голодным, а то вон как растолстел. Шишимора бульон есть не будет. Какую-то черепашью водичку хлебать. У него денег всегда много. Он на базаре что хочешь купить может.

— Тебя спрашивают, когда долг отдашь? На костюм деньги копишь, а мне хлеба выкупить не на что, — снова говорю я Вовке. — Получку получил?

— Вычетов много, — мямлит Вовка и вдыхает острый запах бульона. — То, сё…

— Брешешь, как всегда!

Я снимаю закипевший котелок.

— Да, — вяло соглашается Вовка. — Осторожнее! Руки обожжёшь! Возьми-ка мои перчатки.

Его нахальство обескураживает меня. Попробуй не поделись последним куском с человеком, который так заботится о твоих руках.

— Давай кружку! — уже без раздражения говорю я. Чего теперь злиться. Злись не злись, а отдай половину.

— Подождите, не пейте! Мамалыгу принесу! — говорит Руслан.

Руслан подкармливает меня понемножку.

Когда я чувствую, что в голове звенит от голода и веки становятся тяжёлыми, я прошу Руслана принести что-нибудь. Обращаюсь я к нему редко, берегу его как НЗ. Но если он сам предлагает, я не отказываюсь.

Вовка выпивает одним залпом полкружки бульона и вытирает рукавом рот.

Я жду, когда Руслан принесёт мамалыгу. Для меня комплексный завтрак-обед-ужин — священнодействие.

— Перед едой неплохо по лампадочке хватить, — ухмыляется Шишимора и ставит на стол поллитровку.

— Что ж раньше молчал? — ворчит Вовка.

— Цыц! — замахивается на него Шишимора. — Беги на кухню. Принеси стаканы.

Вовка бросается выполнять приказание и чуть не сбивает Руслана с миской в руках.

— Глянь, что Шишимора принёс! — говорит он и бежит, гремя тяжёлыми ботинками, на кухню.

Руслан с неприязнью отодвигает бутылку и ставит на стол миску. Он настороженно относится к визитам пучеглазого Шишиморы. Мы не раз спорили с Русланом. Мне кажется, что Шишимора обыкновенный парень, истасканный войной по оккупации, базарам и, конечно, по чужим карманам.

Руслан ругает меня за терпимость и снисходительность к подобным людям. Наверное, он прав.

Вовка приносит стаканы, режет мамалыгу на четыре части, самый большой кусок поворачивает к себе.

— Готово! Давайте! За что? — спешит Вовка.

— Я не буду! — говорит Руслан. — Не наливай!

Он поворачивается и уходит.

— Нам больше достанется! — кричит вслед Двуличный.

Я не отказываюсь, водка — тоже калории.

— Не последнюю!

Шишимора поднимает над головой стакан и пьёт махом, как заправский выпивоха, только кадык ходит у него вверх и вниз.

— Ох! — крякает он и вынимает из внутреннего кармана кителя кусок колбасы. Честно делит пополам и даёт мне.

Вовка с вожделением смотрит на колбасу, но просить не решается: Шишимора не я… Это у меня Вовка не спрашивает, берёт последнее без спроса.

— Хорошо, что ушел! — говорит про Руслана Шишимора.

Я не могу перевести дух от выпитого. Чувствую, как моментально отогреваются ноги. Мутная теплота обволакивает мозг. От алкоголя пьянеют сытые, голодные — балдеют.

— Ты ешь, ешь!

Шишимора подвигает мне мамалыгу, оттолкнув руку Вовки.

— Давай стаканчик. Допьём!

— Почему хорошо, что Руслан ушел? — с трудом шевелю я языком.

— Как тебя забрало! — удивляется Шишимора. — Сразу видно, с голодухи.

— Ничего! — отвечаю я. — Школу кончу. Поеду в училище на лётчика учиться… Лётчикам усиленное питание дают.

— Учись, учись, дураком помрёшь! — смеется Шишимора.

— Ты брось! — вдруг обижаюсь я. — Эту пословицу помещики выдумали.

— На полтона ниже! — зло говорит Шишимора. — Я же к тебе с делом пришел. Помочь хочу, как товарищу.