Абрикосовая косточка. — Назову тебя Юркой!
Шрифт:
— Какое дело? Дело какое?
— По-товарищески…
— Говори!
— Читал писателя такого — Достоевского «Преступление и наказание»?
Шишимора снова наливает стакан.
— Слышал. Но ещё не читал. В какой библиотеке брал? Сейчас книжек нет! До войны я был записан… в… библиотеку детскую. Имени Крупской. Вот где книг было! Целые полки! Сейчас во всём городе нет, сколько было в одной библиотеке, — с восхищением вспоминаю я.
— Так вот, — Шишимора кладет мне на плечо руку, — «Преступление и наказание». Между прочим, я тоже не читал.
— Интересно? — говорит Вовка и пьёт из моего стакана.
— Поставь! — рычит на него Шишимора. — Выжрал, гад! Беги отсюда!
— Пускай остаётся!
— Слушай… Ладно, пускай остаётся. В ней рассказывается про одного студента. Вроде тебя. Родители денег ему не оставили, а ему учиться надо. А рядом, через дорогу, старик живёт. Денег у него! Мешки! Так вот, где же, спрашивается, справедливость? Студент хочет стать зубным врачом, чтоб для народа работать, а старик из этого самого народа кровь сосёт. Студент был, конечно, не такой глупый, как ты. Он пошёл и тяпнул стариковы гроши. И стал дальше учиться. Потом, говорят, стал профессором, не то что лётчиком.
— Врёшь! Лётчиком стать труднее! — пьяно лепечу я и трясу головой. — Нет такой книжки! Нет!
— Не я же выдумал. Ха! Сам говорил, что про неё слышал.
— И я бы у старика деньги отнял! — поддерживает Шишимору Вовка. — Долг бы отдал, мать в Евпаторию отправил. Старику ведь ни к чему деньги. Все равно скоро загнётся. А я, может быть, тоже стал бы профессором.
— Профессор!
— Правильно товарищ говорит! — неожиданно соглашается с Вовкой Шишимора. — Я знаю, где такой старик живёт.
Я понимаю, что Шишимора врёт и про Достоевского и про старика. Мы, видно, нужны ему для какого-то темного дела, но алкоголь берёт своё.
— Где старик? — говорю я, вставая из-за стола. — Покажи! Мешки с деньгами?
— С картошкой! — вкрадчиво поправляет Шишимора.
— Тем более! С картошкой! Можно варить… Жарить.
Сейчас самое тяжёлое время года. Запасы съели. Крапива ещё не растет. Мне становится почему-то смешно до слёз оттого, что ещё не растет крапива.
— Значит, согласны?
Шишимора достаёт новую бутылку.
— Факт! — поддакивает Вовка.
— Тогда слушайте! Гришка, сядь, а то соседи услышат. Сядь! Я вам по-товарищески совет даю. Потом забудете про меня. Копейки не дадите.
— Одна треть твоя! — по-рыцарски обещаю я, ещё не понимая, что даю согласие на что-то, о чём сам не имею ни малейшего представления…
ДЕЛО
У каждого в жизни бывает такое, о чём не хочется вспоминать. Я помню эту ночь, сарай и ржавый замок. Замок сбили камнем. Но я не хочу вспоминать сейчас об этом.
НА СЛЕДУЮЩИЙ ДЕНЬ
Сашка возвращается через час.
— Народу около сарая! И вовсе это не старик, а старуха… Плачет! Говорит, что картошку на огород берегла.
— Подробнее расскажи! —
— Тётенька плачет. Я у пацанов во дворе всё расспросил. Кто она? Как зовут? — Сашка говорит шёпотом и оглядывается по сторонам, точно передаёт разведывательные данные, как это делают шпионы в кино.
— А легавые есть? — спрашивает Вовка. Он шмыгает носом и тоже озирается по сторонам.
Мы сидим в подвале разрушенного дома. Отсюда жители берут песок для строительства. В подвале под стены уходят глубокие рыжие норы. Одну из них мы углубили, расширили. Здесь у нас штаб-квартира.
Сашка и Руслан в курсе событий. Я рассказал им всё.
— Есть! Целых три штуки! Замок в лупу осматривали. Потом лейтенант сказал, что, — Сашка чуть слышно выдыхает воздух, — кражу совершили подростки!
— Всё узнали! — говорит Вовка в смятении. — Собак не видел? Вдруг нас по следам найдут?
— Весной не найдут! — делаю я предположение. — Тает снег, вода бежит, и следов нет. Не найдут с собаками!
— Не бойся, они без ищеек, — успокаивает Вовку Сашка.
— Узнали же, что мы не взрослые. А как? Всё знают! Шишимора хитренький! Показал где, а сам не пошёл… Ему деньги гони. Обманул! Посадят теперь!
— Ох, и трус же ты! — возмущается Вовкиными слезами Руслан.
— Тебе хорошо! Ругаешься! Тебе ничего не будет. А если меня возьмут, кто за матерью ухаживать будет? Кто? Ей пенсию опять не дали. Никого нет, кто про отца подтвердить может.
— Перестань, баба! — говорю я и даю пинок Вовке. — Как лампочки тибрить, не боится, а как о милиционере услышал, про маму вспомнил. Что ты, Сашка, у ребят расспросил?
Сашка с презрением отворачивается от Вовки и шепчет мне на ухо:
— Говорят, что тётенька добрая. Не вредная! У неё сын погиб.
— Муж есть? — мне хочется найти хоть какую-нибудь зацепку, чтобы оправдать совершённое.
— Тоже погиб!
— Богатая?
— Я же говорил, что картошку на огород берегла. Она и плакала потому, что сама не ела, а у неё украли. Обидно очень! Потом милиционер подошёл к ней. Я за ним. Он говорит: «Пойдёмте протокол составим». Она говорит: «Пойдёмте!» Он говорит: «На кого у вас подозрение?» Она говорит: «Кто украл, один раз согрешил, а у кого украли, сто раз, потому что на многих думает». Он говорит: «У вас дома чернила есть?» Она говорит: «Найдутся. Водой разбавить требуется, а то засохли». Он тогда…
— Суть рассказывай! — перебивает Вовка. — Фамилии называл?
— Может, и называл. Меня не пустили. Милиционер подозрительно посмотрел на меня и говорит: «Куда ты прёшься, мальчик?» — и дверь закрыл перед самым носом.
— Нашли у кого воровать! — ещё больше возмущается Руслан.
— Шишимора сказал, что она — старик богатый, как в «Преступлении и наказании».
— Врёт он! — говорит Руслан и вылезает из убежища. — Я читал эту книгу… правда, не до конца. Там человек убивает ростовщика, вроде Джафара. «Пять тысяч таньга, три тысячи таньга…» И то мучился. Совесть заела. А вы!