Аджимушкай
Шрифт:
Осматриваем винтовки, гранатные сумки, противогазы. Захар предупреждает, чтобы у каждого в брючном кармане имелся медальон с адресом и фамилией. Медальон предназначен на случай гибели, чтобы потом можно было опознать и сообщить родственникам по указанному адресу. С легкого словца Чупрахина этот черный резервуарчик бойцы называют "пропуском в рай". Иван, отвинтив крышку медальона, с озабоченным видом набивает его табаком, старается засунуть туда пару спичек и кусочек терки. Проделав эту операцию, он подмигивает Егору:
– Соображать надо, в море идем.
Выходим
Митинг открывает комиссар дивизии. Голос у него простужен, хрипловат. Положив руку на кобуру маузера, он говорит о священной мести врагу, о том, что настал решительный час ударов по гитлеровским захватчикам, что Красная Армия развивает наступление под Москвой, освобожден Ростов, враг отступает на запад.
Стоим неподвижно. Глаза наполнены радостным блеском. Лица у всех строгие, руки сжимают оружие. "Наконец-то, наконец-то, - стучит сердце, заговорила и наша сила..."
– Нам выпала честь первыми нанести удар по врагу здесь, на левом фланге великого фронта, в районе Керченского полуострова. Клянемся, что преодолеем все трудности и точно выполним приказ Родины!
– поднимаясь на носках, рубит рукой воздух комиссар дивизии.
– Клянемся!
– Клянемся!
"Клянемся!" - вся земля вместе с нами произносит это слово, заглушая тяжелый шум волн.
– Согласно боевым расчетам, по кораблям!
– приказывает командир дивизии.
Живой черный квадрат раскалывается. Сомов ведет нас к причалу. Высокая волна с рокотом бросается под ноги.
– 6
Темная ночь. Упругий, порывистый ветер силится сбросить с палубы. Сейнер то взлетает, то, срываясь с высоты, долго летит в пропасть. Кажется, не плывем, а болтаемся в воздухе, проделывая головокружительные петли.
"Бьются два мира, бьются насмерть, - про себя повторяю слова Шатрова, как-то услышанные от него на наблюдательном пункте.
– Мы верим в нашу победу, потому что ведем справедливую, освободительную войну. Сегодня фашисты в экстазе от успехов, но завтра они рухнут..."
– О чем задумался?
– спрашивает Егор, дыша мне в ухо.
– О победе.
– Ты что, адмирал?
– вступает в разговор Чупрахин.
– Вот удивительно: в такую маленькую головенку, а какая мыслища забрела! Слыхал, Кирилл, о чем речь идет?
Беленький, ухватившись за перила, стоит на коленях. Ему, как и некоторым другим, не до разговоров. Качка начисто опорожнила его желудок, и теперь он при очередном приступе тошноты только мычит, ухватившись за леера.
Порывы ветра делаются резче. Волны кажутся белогривыми львами. Вот они, оскалив пасть, большими скачками несутся навстречу судну. Мгновение - и как щепку швыряет сейнер. Отряхиваемся от воды, жадно глотаем воздух и только успеваем раскрыть глаза, как с прежним ревом обрушивается на нас очередная волна.
Словно
– Не выдержит, оборвется, - опасается Мухин.
– А ты думай: выдержит, - отзывается Кувалдин.
– Да ведь как треплет!
– Все одно... лопаться тросу нельзя.
На барже среди бойцов второго взвода находится Аннушка. Спрашиваю Кувалдина, где и когда познакомился он с Сергеенко. На мой вопрос Егор раздраженно кричит:
– Нашел время спрашивать!
– Смотрите!
– Трос лопнул!
Налетают очередные волны. Баржа, как подбитая птица, то исчезает, то вновь появляется на поверхности.
– Пронеси, - слышится чей-то голос.
– Я те спаникую!
– кричит Чупрахин.
– Пехота!
– Надо бы, товарищ лейтенант, помочь, - умоляет Кувалдин Сомова, подошедшего к нам.
– Разрешите, прыгну за тросом?
– сбрасывая шинель, обращается к командиру роты Иван.
– Приготовиться к высадке!
– не слушая Чупрахина, командует Сомов.
Навстречу из мрака выплывает берег. Лейтенант выхватывает из сумки ракетницу и дает сигнал для высадки.
Содрогается воздух. Это открыли огонь корабли, прикрывающие десант. С тяжелым, надсадным кряканьем рвутся снаряды, окантовывая желто-красным поясом выступ полуострова.
Метрах в ста левее, освещенная заревом разрывов, беспомощно раскачивается на волнах буксирная баржа.
Кричу Егору:
– Смотри, их гонит к берегу!
– Вижу!
Но в это время баржа, высоко поднятая на волнах, тяжело кренится на борт. И сразу вокруг нее, будто брошенная горсть семечек, заколыхались на воде черные точки бойцов.
Сейнер резко стопорит. По коленям хлещут волны. Справа и слева, вровень с нами, останавливаются другие корабли.
– За Родину! Вперед! Урр-а-а!
– что есть силы кричит Сомов и скрывается за бортом.
– Урр-а-а!
– подхватывает клич Чупрахин и прыгает вслед за лейтенантом.
– Вперед!
– призывает Егор, борясь с отливными волнами, которые, ударяя в грудь, стремятся отбросить его назад.
В воде сталкиваюсь с лейтенантом Замковым. Он, чертыхаясь, кричит на артиллеристов, выкатывающих противотанковое орудие на берег. Замечаю Правдива. Он переправляется с третьим взводом. У него в одной руке пистолет, в другой граната.
– Шапкин, бери правее!
– командует политрук.
– Черт возьми, уперлись в отвесную кручу!
– поглядывая по сторонам, сердито отзывается Захар.
Чупрахин прыгает в сторону, бежит вдоль обрыва:
– За мной, братва, здесь выход!
Устремляемся вслед за Иваном. Неожиданно на пути вырастает пулемет противника. Падаем между камней. Пули звонко секут скалы. Егор поворачивается к Шапкину:
– Надо убрать этого гада. Разрешите?
– Погоди...
– Что "погоди"!
– возражает Чупрахин, ерзая на животе.
– Пошли, Егорка, линия одна - вперед!
– поднимается он.