Афганский рубеж 3
Шрифт:
Оказалось, что у меня в руках та самая «Памятка советскому воину-интернационалисту». Быстро пролистнув её, я вернул брошюру солдату.
— Лучше бы рисунок какой-нибудь сделали на брошюре. А то какая-то она серая, — размышлял Семён.
Сняв снаряжение и приведя себя в порядок, я отправился к Абрамову в кабинет на КДП. Подойдя к двери, я услышал, что он уже кого-то сильно «чехвостит».
— Во время исполнения интернационального долга, позоришь форму. Хорошо, что хоть снял её частично. В чём причина столь низкого поступка?
— Так… это ж физиология.
— Я тебя сейчас попру отсюда! Чтоб больше в военторге я не видел тебя, Петров!
Ну всё ясно! Добегался за солёным и за сладким. Теперь получил «горячего» от комэска.
Я постучался и получил разрешение войти. Открыв дверь, увидел стоящего перед столом Кешу и обливающегося потом Абрамова. Вадим Петрович от столь высокой температуры даже куртку от комбинезона снял, а кондиционер в его кабинете пока отсутствовал.
— Вот! Сан Саныч, пример для тебя, а ты Иннокентий всё… в военторг бегаешь.
— Товарищ подполковник, я правда солёненькое захотел, — сказал Кеша.
Решил его немного поддержать, хотя это было ни к чему. Похоже, что Петров попался с поличным.
— Подтверждаю, товарищ командир. Всё так и было. Лейтенант Петров может себе позволить солёного после трудного рабочего дня.
— Ты мне его не выгораживай. Думаешь, я о его походах за… солёным не в курсе? Свободен, Петров.
— Не ссы. Всё норм, — шепнул я Кеше, когда он выходил из кабинета.
Абрамов вздохнул, сел на своё место и показал мне присаживаться напротив.
— Клюковкин, я не против личной жизни. Но не в рабочее же время! Я хотел печенье купить, а Ольга Борисовна, перед моим носом дверь закрыла. Учёт, видите ли, у неё.
— Но потом ведь открылась?
— Нет. Так с Петровым и осталась. Печенье не купил. Только полчаса зря прождал. Всё! Закончили! Ты чего пришёл?
Прям крик души у комэска! А Кеша всё же сделал своё коварное дело.
— Так вы же вызывали.
— Я? Да-да-да! — обрадовался Абрамов, встал и подошёл ко мне. — Сан Саныч, поздравляю! Благодаря вашим… то есть, моим связям, мы смогли для вас отстоять орден «Красной Звезды». Вы были представлены к этой высокой награде. Указ подписан. Поздравляю!
— Служу Советскому Союзу! — ответил я, пожимая протянутую мне руку комэска.
Любая награда — это всегда приятно. Можно бы было рассчитывать и на большее, но это уже не мне решать, чем награждать. Главное не грамота и то хорошо.
— Вот видите! Всё получилось. А то за вас такие большие люди просили. Я честно сказать, много думал, размышлял, может более высокую награду вам дать. Но все настояли именно на «Красной звезде». Присаживайтесь!
Вновь «приземлившись» на своё место, я продолжил слушать вкрадчивый голос Абрамова.
— Итак, но это ещё не всё. Есть к вам более деликатный разговор. Касается он подполковника Баева.
— Прошу прощения, а что случилось?
— Нет, всё в порядке. Просто дам вам большой и настоятельный совет. Историю эту не ворошить. Ну улетел он и улетел.
Странная просьба. Как будто я собирался в газету бежать и
— Товарищ подполковник, я не так воспитан.
Абрамов вновь широко улыбнулся и отпустил меня. Выйдя из кабинета, далеко от КДП мне уйти не удалось. У входа меня встретил один из оперуполномоченных особиста дивизии Турина.
— Александр Александрович, проедем в штаб дивизии.
— Правильно понимаю, что это не вопрос? — уточнил я, и сотрудник особого отдела кивнул, пропустив меня к машине.
Очередная моя поездка в гости к особистам уже выглядит обычным делом. Уже знаешь каждую кочку и поворот на просёлочной дороге. Даже молчание оперуполномоченного привычно и не вызывает особого желания разговаривать.
— Как у вас дела, Сан Саныч? По-моему, тревожные ситуации в вашей эскадрилье сошли на нет?
— Да. У нас всё ровно и перпендикулярно. А у вас? — спросил я.
— Порядок у вас, и у нас работы меньше.
— Это хорошо. Вам тоже отдыхать нужно.
Проезжая КПП перед штабом дивизии, оперуполномоченный задал мне уточняющий вопрос.
— Вас часто вызывает к себе подполковник Абрамов.
— Он мой командир. Это нормально.
— И что вы обсуждаете?
— Сегодня мне про орден рассказал. Вчера задачу ставил… — начал я отвечать, но прервался, когда УАЗ остановился напротив входа в штаб.
— Достаточно. Ещё увидимся, Сан Саныч.
Я пожал протянутую мне руку и вышел из машины. Войдя в штаб, сразу же попал в поле зрения Леночки из строевого отдела. Она приветливо улыбнулась, поправив две заплетённые косички. Только она открыла рот, набрав воздух в лёгкие, как в коридоре появился подполковник Турин. Вышел куда-то по своим делам. Естественно, что младшего сержанта это смутило, и она быстро проскользнула к себе в кабинет.
— Здравия желаю, товарищ подполковник, — поздоровался я с Туриным.
— Как дела, Клюковкин? Есть что сказать? — спросил Вячеслав Иосифович.
— Прибыл. Вы меня вызывали?
— Не я, — сказал Турин и показал мне на свой кабинет. — Тебя ждут.
Ну тогда всё ясно! Личности «вызывающих» мне хорошо известны. Войдя в прохладный кабинет, я обнаружил в нём Максима Евгеньевича и Виталия Ивановича.
Атмосфера в кабинете самая что ни есть «рабочая». Из приёмника звучит песня Кобзона. В углу стоит только что вскипевший чайник из нержавейки, у которого из носика идёт пар. За столом сидят представители конторы, отпивая чай и поедая печенье.
— Товарищ Клюковкин, очень рад. Какими судьбами? — спросил у меня Максим Евгеньевич, проглотив кусок печенья.
— Приятного чаепития. У вас хотел спросить.
— Ах да, — отряхнул руки от крошек старший КГБшник и показал на стул рядом с Виталием Ивановичем.
От предложенного чая я отказался, чтобы быстрее разобраться в причинах вызова.
— Итак, как мы с вами поступим, Сан Саныч? Перейдём сразу к делу? — спросил Максим Евгеньевич.
— Раньше начнём — раньше закончим.