Афганский рубеж 3
Шрифт:
— Отвечаю.
— Есть идея — посади вертолёт на брюхо. Удерживай на шаге его. К вам подъедут маслозаправщик и АПА. Подопрут вертолёт с двух сторон, чтобы не упал.
Интересная идея, но это слишком большой риск как для водителей, так и для вертолёта в целом. Я уже не говорю про экипаж.
— Нет. Мы сразу начнём валиться набок. Сомнём брюхо и прицельный комплекс. Да и машины порубит. Безопаснее сесть на бетон и спокойно завалиться набок, — ответил я.
— Из всех плохих вариантов надо выбирать
— На полтора часа.
— Понял. Думаем.
Вместе с экипажем продолжаем прорабатывать все возможные варианты. Тем временем к краю полосы по рулёжке подъехали уже с десяток разных машин. Тут и тягач, и машина наземной поисковой команды, и «таблетка» докторов, и пожарный ЗиЛ.
— Командир, давай я полетаю. Отдохни, — сказал Петя, и я убрал руки и ноги с органов управления.
Пока есть топливо, начинаю понимать, что нужно эвакуировать экипаж. Подойду к полосе, зависну как можно ниже, и они спокойно выпрыгнут.
— Готовимся выйти из вертолёта. Если при посадке Ми-24 завалится набок, то нежелательно, чтобы вы двое здесь были.
— Командир, давай ещё подумаем, а потом будем благородством заниматься, хорошо? — предложил Петруха.
Всегда знал, что советский лётчик просто так не покинет воздушное судно.
Тут появилось решение от наземного состава. С помощью «универсальных» приспособлений решено было принудительно открыть створки и выдернуть стойки шасси.
Начинаем заходить на полосу. К вертолёту уже бегут несколько человек с теми самыми приспособлениями.
— Полтора метра держи. Попробуют подковырнуть створки, — дал в эфир команду Медведев.
Выполняю команду Геннадия Павловича. Бригада техников ныряет под вертолёт и начинает работать. Слышу удары по фюзеляжу. Ми-24 начинает раскачиваться. Как я и думал, универсальным приспособлением оказался обычный лом. Тяжело с таким ветром удерживать вертолёт ровно, но пока получается. Руки тяжелеют, а пот продолжает скатываться на кончик носа. Стараюсь ровнее держать вертолёт. Но и этот способ успеха не принёс.
— Командир, ничего не получается, — доложил бортовой техник.
В эфире вновь появляется Медведев и говорит, что сейчас обдумают ещё пару способов. Но тут уже моя соображалка включила максимальный режим. То ли из-за усталости, то ли из-за стремительно уходящего топлива.
— Лёха, а из ТЭЧи ещё представители промышленности не уехали? — спросил я по внутренней связи.
— Куда они денутся! Им ещё партию Ми-28 нам передавать. Только с Ми-24 закончили.
— Вот-вот, а оборудования у них много?
— Конечно. Там и домкраты есть…
На этом месте Алексей задумался.
— Саныч, это шандец как сложно. Давай лучше на бетонку и завалимся, — сказал лётчик-оператор.
—
Подумали ещё раз и решили, что надо пробовать. Других вариантов пока всё равно не придумано.
— 001й, 330му, — запросил я. — Тащите домкраты.
Глава 25
В кабине по-прежнему только шум работы двигателей, а над головой мелькают вращающиеся лопасти. Выполняю очередной круг над аэродромом, но так никто и не дал внятного и чёткого ответа на моё предложение. Пару раз начальник Центра Медведев с командиром полка сказали в эфир, что думают над иными способами посадки.
На этом все разговоры и закончились. Уже пять минут в наушниках молчание, прерываемое иногда запросами об остатке топлива и давлении в грузовой кабине.
— Саныч, людей прибавилось, — обратил Пётр моё внимание на скопление инженеров на том месте, где я уже зависал сегодня.
— Решают что-то. Вон даже схемы и формуляры притащили, — сказал я, заметив, что инженера привлекли к решению проблемы даже представителей КБ Миля.
Прошло ещё пять минут. Топлива осталось на час работы. Если дадут добро садиться на домкраты, процесс будет небыстрый.
— 001й, 330му, — запросил я.
— Слушаю, 330й, — быстро отозвался Медведев.
— Надо садиться на домкраты. Из всех плохих вариантов это наименее плохой, — повторил я слова Геннадия Павловича.
— Потерпи. Думаем.
Чего думать? Если исходить из требований инструкции экипажу Ми-24, то нужно сажать на брюхо. Но вот только в этой «умной» книжке не написаны возможные последствия.
А они будут такими, что новый вертолёт будет разбит, сломан и, с большой долей вероятности, загорится.
— 330й, ответь 917му, — запросил меня по радиосвязи знакомый голос.
Это был Андрей Вячеславович Евич. Старший лётчик КБ Миля, с которым мы работали в Афганистане, сейчас возвращался на Ми-28УБ с полигона. Видимо, им уже рассказали о моей нештатной ситуации.
— Ответил, 917й.
— Шасси не выходит?
— Точно так, — ответил я.
— Садиться на пузо не хочешь? — уточнил он, но в голосе слышно, как он это говорит с улыбкой.
— Больно будет. И мне, и вертолёту. Хочу на домкраты.
Воцарилась пауза в эфире, а со стороны полигона уже приближается пара Ми-28. Летят быстро, будто торопятся посмотреть на мою посадку.
Выполнили очередной вираж над лесом, пока Евич вышел на связь с Медведевым и выслушал его. Всё же, Андрей Вячеславович знает Ми-24 лучше многих. Был бы сейчас в Торске Гурген Карапетян, то стоило бы и его послушать.