Афганский рубеж 3
Шрифт:
Петруха быстро справился с «возмущением Ми-24» и продолжил держать курс на «Лашкарёвку». Следующий за нами экипаж Евича тоже боролся с восходящими потоками. В зеркале я видел, как и его вертолёт слегка «клевал» носом, но продолжал держать курс на конечный пункт маршрута.
— Интересное название у аэродрома, — заметил Пётр по внутренней связи.
— Каждый аэродром имеет какое-то неофициальное прозвище, — ответил я.
— Лашкаргах как-то не по-русски звучит. А вот «Лашкарёвка» — другое дело. Сразу что-то
— Чересчур тепло, — ответил Петруха.
Осмотрев в очередной раз окрестности, я не нашёл особых примет родных просторов.
Вокруг песчаные гряды барханов, не превышающие и ста метров. Есть и подвижные, перетекающие с места на места, будто улитки. Можно заметить и котловины со своими солончаками. Но есть и места, где виды пустыни похожие на декорации постапокалиптических фильмов.
— Смотри командир, какие трещины слева, — обращает моё внимание на «растрескавшуюся» почву Пётр.
— Научное название — такыр, — ответил я.
Для такой формы рельефа, как такыр, характерны трещины усыхания, образующие характерный узор на грунте.
Перепад высот в пустыне составляет почти 800 метров с Запада на Восток.
На фоне слепящего жёлтого цвета песков, чёрная тень от нашего вертолёта видится скорее светлым пятном. За всей красотой безжизненной пустыни Регистан нельзя забывать о жестоких боях, которые периодически ведут здесь наши военные. Тогда пески становятся багровыми.
— А к чему тут «привязаться» можно? Кроме реки, особых ориентиров и не видно, — спросил Петруха, передавая мне управление.
Действительно, с севера и с запада Регистан отделяют от каменистой пустыни Дашти Марго две «водные артерии» — Гильменд и её приток Аргандаб. Но и среди барханов Регистана можно найти ориентиры.
— Гора Малик-Дукан. Её и отряды спецназначения за главный ориентир считают.
Впереди уже была видна зелёная зона вокруг Лашкаргаха. Ещё раз глянул влево, смотря на просторы Регистана. В этот момент я заметил, что и в этих песках есть те, кто пытается жить мирно и спокойно.
Через проход в глиняной стене один из пастухов прямо сейчас выводил пастись овец. По одной из редких грунтовых дорог медленно, покачиваясь из стороны в сторону, ехала гружённая «барбухайка». Несколько мальчишек забрались на крышу дома и машут нам руками.
— Как-то уж слишком всё мирно, — сказал я, не веря в столь радостное приветствие от местных детей.
— Два года почти прошло, как мы основные боевые действия закончили, командир, — ответил мне Алексей.
— Ещё немного и вообще уйдём отсюда. Оставим всё местной власти. Я же правильно думаю? — предположил Петруха.
— Правильно. Так должно быть. Мы не можем быть афганцами больше, чем сами афганцы, — соврал я, понимая, что просто так из Афганистана уходить
Как только наши войска уйдут, возникнет вакуум. И наше место займут другие. С этими мыслями я вновь бросил взгляд влево. Пустыня Регистан уходила на юг всё дальше за горизонт. Именно там был «грозный» сосед Афганистана — Пакистан, который всегда имел виды на приграничную территорию Демократической Республики. А за ним стоит главный геополитический противник Советского Союза — США.
— Консул, 902му, на связь, — запросил я руководителя полётами, назвав позывной аэродрома Лашкаргах.
— Отвечаю, 902й, доброе утро!
— Консул, 902й доброе утро от нашего дружного экипажа! С Мирванса к вам двумя «шмелями». Со мной 901й. Подход и условия прошу.
Руководитель полётами передал мне ветер у земли и посадочный курс в Лашкаргахе. Через несколько минут мы уже вышли напрямую перед посадкой. Перед глазами был аэродром, полоса и стоянки которого были выложены из ребристых плит К-1Д.
Аккуратно приземлились на указанное место и по командам руководителя начали заруливать. Вертолёт слегка подпрыгивал на неровностях плит, а стоящие на стоянке техники внимательно рассматривали нас, будто «деды» прибывших новобранцев.
— А тут всегда так ходят? — удивился Пётр, намекая на форму одежды у личного состава.
Действительно, среди инженерно-технического состава особого рвения к соблюдению формы одежды не было. Кто-то с голым торсом, кто-то в гражданской кепке и майке. А есть кто и в шортах и тапочках. Сразу видно, что основное командование находится далеко от этого аэродрома.
Чуть дальше можно увидеть ровные ряды модулей, палаток и других строений. Дорожки выложены из камней и досок. Рядом с одним или двумя зданиями высажены в ряд деревья. Всегда удивлялся, как на такой жаре вообще удалось выжить
Местная отдельная 305я вертолётная эскадрилья входила в состав полка, размещённого в Кандагаре. Но судя по количеству техники, я бы пересмотрел статус «эскадрильи».
— Тут на стоянке только 20 вертолётов. А ведь ещё и на задачу улетели сто процентов несколько, — продолжал поражаться масштабами Лашкаргаха Петруха.
На местах стоянки стояли в готовности к вылету несколько Ми-24 и Ми-8. Отдельно разместились два Ми-6, которые прямо сейчас разгружали солдаты и техники. С полосы, поднимая пылевые вихри, взлетала очередная пара «шмелей». Причём у каждого подвешены дополнительные топливные баки.
Готовятся к погрузке на Ми-8 группа в костюмах КЗС и «прыжковках». Видимо, на очередную задачу выходит группа спецназа. Прорулив запускающийся Ми-24, я свернул на свободное место и начал разворачиваться по командам техника. Здесь уже и представители нашей испытательной бригады. Вид у всех радостно-измученный. К такой жаре не привыкли, а уж к раннему подъёму тем более.