Академия Высших: студенты
Шрифт:
– Наши пути разошлись? – вскипел Раст. – Да не было у нас никаких путей! Ты использовал нас!
Мурасаки опустил глаза и с тоской посмотрел на кашу. Да что за день такой сегодня? Ни поесть, ни поговорить!
– Мальчики, вы пришли ко мне домой меня утешать, когда мне было плохо. Вы опекали меня, заставляли есть, спать, мыться, ходить на занятия. Спасибо вам за это, – Мурасаки ощущал каждой клеткой, как холодно звучит его голос, сколько в нем смертельного яда, но не был готов убрать оттуда ни капли отравы. – Я не заставлял вас это делать. Но если вы считаете, что я вас использовал,
Воздух между ними дрожал от напряжения. Мурасаки понимал, что долго никто из них не выдержит. И скорее всего, первым сорвется он – после сегодняшнего визита Констанции, после того, как она отобрала единственный подарок Сигмы, у него не оставалось сил вести себя прилично. И желания тоже.
– Или вам нужно время, чтобы посчитать?
На этот раз Чоки оказался быстрее, а Мурасаки не стал уклоняться, но схватил Чоки за запястье и крепко сжал, выворачивая наружу. Чоки вскрикнул.
– Отпусти его, – взвизгнул Раст.
– Или что? – спросил Мурасаки, продолжая держать Чоки за запястье, чуть отведя его руку в сторону, так что Чоки не мог даже пошевелиться без риска получить перелом.
– Или я убью тебя, – сказал Раст.
Мурасаки перевел взгляд на него.
– Ты знаешь, это было бы неплохим выходом. Я бы не возражал. А ты сможешь?
– Ты серьезно? – спросил Раст.
Мурасаки кивнул.
– Серьезнее некуда. Если хочешь – я согласен. Я даже не буду ломать руку Чоки.
Раст сник.
– Отпусти его. Пожалуйста, – попросил он. – Чоки ни в чем не виноват. И я тоже. Ты же знаешь.
– Я ничего не знаю, – ледяным голосом ответил Мурасаки, но руку выпустил. – Констанция заблокировала мои воспоминания.
– Упс, – сказал Чоки.
– Это ничего не меняет, – возразил Раст, вздохнул и сел на стул напротив Мурасаки. – Давай уж доедай свой ужин и поговорим.
Мурасаки сел, Чоки опустился последним, продолжая потирать запястье. Мурасаки протянул ему ладонь.
– Давай сюда свою руку. Я поломал, я и починю.
Чоки нехотя опустил руку на ладонь Мурасаки. Мурасаки легко сжал пальцы. На самом деле ничего такого сверхъестественного он с Чоки не делал. Просто слегка растянул сухожилия, выворачивая руку под неправильным углом. Этот любимый курс Сигмы оказался очень полезным, особенно если смотреть на него как Сигма – с точки зрения практического применения. Можно даже не быть Высшим, чтобы пользоваться многими знаниями. А сейчас Мурасаки просто слегка подтолкнул регенерацию клеток, одним затухающим импульсом, чтобы надорванные связки зажили. Хотя использовать свои возможности для целительства… было так странно. Не то, чтобы неэкономно, а скорее немного смешно. Как если бы шеф-повара попросили сварить яйцо вкрутую.
– Все, – по-деловому кивнул Мурасаки, разжимая пальцы. – Должно стать легче.
– Спасибо, – пробормотал Чоки.
– Лучше бы ты меня ударил, – так же тихо ответил Мурасаки.
Он вернулся к своему ужину, вернее, к жидкой его части. Выпил в два глотка молочный коктейль, чтобы оттянуть время, а потом посмотрел на Раста. Сомнений не было никаких: может быть, идея разорвать их отношения
– Так что именно, – не скрывая издевки, спросил Мурасаки, – заставило вас пойти на такой решительный шаг в наших отношениях?
Он смотрел на Раста чуть прищурившись, все еще опасаясь, что если откроет глаза, то выплеснет наружу слишком много чувств. И не горя, нет, не сожалению по поводу их разрыва, а злости, чистой злости самой высокой пробы. И тогда не получится никакого разговора, конечно. А что получится – лучше не думать, потому что он еще никогда так не делал.
– Вокруг тебя, Мурасаки, все время что-то происходит. Что-то нехорошее. Чем ближе – тем хуже. В Сигму ты влюбился – она исчезла без следа. С нами подружился – началась эпидемия, мы с Чоки чуть не умерли. Ты опасен, м-м-м… – Раст подавился словом «малыш», покачал головой, но продолжил говорить, – ты как огонь в кармане – прикольно смотреть со стороны, но лучше бы это был чей-нибудь другой карман.
Мурасаки хмыкнул.
– Так ты испугался, Раст? Чего? Ты такой же деструктор, как я.
– Я, по крайней мере, не уничтожаю своих близких!
– Если это был удар, то мимо.
– Не мимо. Ты просто закрываешь на это глаза. Не хочешь думать. А мы чуть не умерли.
– Я тоже, – кивнул Мурасаки. – Я тоже болел. Правда, не могу сказать, насколько я далеко был от смерти. В коме тяжело осознавать такие вещи.
– Кома, – фыркнул Чоки. – Счастливчик! Нас даже в кому не ввели.
– Не надо, Чок, – похлопал его по плечу Раст, – кома иногда бывает естественной.
– У Высших? Нет. Не поверю.
– Не верь, – легко согласился Мурасаки. – Мне теперь какая разница? Но и я вам не верю, что вы просто испугались.
– Ты говорил, тебе заблокировали воспоминания, – сказал Раст. – Какие?
– Ночь перед эпидемией, – ответил Мурасаки. – Я помню утро в спортзале. А что было перед этим… нет, не помню.
Сейчас-то он помнил, но он хотел понимать, что так напугало их в том вечере. Или в разговоре с кураторами. Потому что едва ли их напугала болезнь. Конечно, можно провести и такую параллель, как они: сблизился с Мурасаки и на тебя обрушится неминуемая кара, но для этого нужно или обладать куда более богатым воображением, чем Чоки и Раст, или знать о биографии Мурасаки куда больше, чем они знали. Может быть, даже больше, чем знал сам Мурасаки.
– Ты позвал нас в парк, в тот свой карман реальности, – начал Раст.
Мурасаки моргнул.
– Что? В какой карман?
– В парке, – пояснил Раст. – Это место, которое ты назвал сломанными солнечными часами. Их ты помнишь?
Мурасаки кивнул.
– Они же в другой реальности, – сказал Раст. – Как бы в кармане между нашей. И раз ты знал, как туда попасть, то это был твой карман.
– Не говорите ерунды! – вспылил Мурасаки. – Эта поляна всегда была в парке всегда! С первого курса. Я просто гулял по парку и нашел ее. Я говорил вам сто раз.