Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 2

Коллектив авторов

шого числа писателей глубоко трогало его. Я дружил с

ним.

В какой-то день он прислал мне записку, приглашая

меня в точно указанный час непременно быть у него, та­

инственно суля, что я встречу «нечаянную радость» и

«пылающее сердце» 3.

Худенькая, юркая, светловолосая Мотя, жившая с Ни­

колаем Ефимовичем в качестве сестры-сиделки, жертвен­

но преданная ему, подчас капризному, всем существом

своим и державшая на своих

плечах всю тяжесть его оди­

нокого и искалеченного существования, встретила меня в

передней сверкающими глазами и торжественным шепо­

том:

— Сейчас придут Вячеслав Иванович Иванов и Алек­

сандр Александрович Блок.

«Пылающее Сердце» и «Нечаянная Радость» немного

запоздали. Они принесли свое приношение — стихи для

«Кораблей». Кажется, пришел еще кто-то из московских

друзей Николая Ефимовича. За чаем Вячеслав Иванов и

Блок читали себя и чьи-то еще стихи, привезенные ими от

петербургских поэтов. Блок прочел: «Брату», «Незнаком­

ке», «Деве Млечного Пути» 4, то есть то, что он отдавал

в сборник. Читал и Вячеслав Иванов.

Но этот раз Блок показался мне немного иным, каким-

то внутренне озабоченным. Но магнитная сила его была

для меня та же... Вячеслав Иванов предложил ему, спра­

ведливо полагая доставить этим отменное наслаждение

Николаю Ефимовичу, прочесть... ну, разумеется, «Незна­

комку».

— Прочтите! Пожалуйста, прочтите! — загорелся Ни­

колай Ефимович.

Блок не заставил повторить просьбы — читал.

Зная эти стихи наизусть, снова слыша их в чтении са­

мого Блока, я не получил такого же впечатления, какое

осталось у меня при первой встрече в Петербурге. Мне

показалось, что поэт уже устал читать свой шедевр.

Потолковав о «Кораблях», о каких-то злободневных

литературных новостях, петербургские гости заторопи­

лись куда-то и, попрощавшись, ушли.

Мотя краснела, бледнела, что-то падало у нее из рук.

— Что с вами, Мотя?

43

— Ах, какой — он... Ах, какой...

— Кто?

— Да Блок...

А Николай Ефимович перечитывал вслух оставленные

« д а р ы » , — с удовольствием повторяя отдельные строки, ка­

завшиеся ему особенно хорошими... Повторял:

Что сердце? Свиток чудотворный,

Где страсть и горе сочтены!

Я дразнил:

— Что значит: сочтены? От какого это глагола? Не­

удачно.

Николай Ефимович сердился и снова читал:

Комета! Я прочел в светилах

Всю повесть раннюю твою

И лживый блеск созвездий милых

Под черным шелком узнаю.

А я опять

дразнил:

— Слишком много астрономии, и трудно разобраться.

Николай Ефимович сердился еще больше:

— Пусть трудно, пусть туманно, пусть н е п о н я т н о , —

зато настоящая поэзия!

В сентябре 1907 года в Москве гастролировал театр

В. Ф. Коммиссаржевской. Самым острым «гвоздем» ре­

пертуара был «Балаганчик» Блока. Оп вызвал общий ин­

терес после буйного шума и крайностей в оценках, сопро­

вождавших его постановку в минувший театральный

сезон в Петербурге. Вместе с «Балаганчиком» в тот же ве­

чер шла «Вечная сказка» С. Пшибышевского, с В. Ф. Ком­

миссаржевской в роли Сонки.

В театре — 3 сентября — была «вся Москва». Напря­

женность интереса достигла предела. «Балаганчик» шел

первым.

Сохранившаяся у меня программа спектакля напоми­

нает состав участников: Коломбина — М. А. Русьева,

Пьеро — В. Э. Мейерхольд, Арлекин — А. А. Голубев,

первая пара влюбленных — Е. М. Мунт и А. Я. Закуш-

няк, вторая пара влюбленных — В. П. Веригина и

М. А. Бецкий, третья пара влюбленных — H. Н. Волохова

и А. П. Зонов, мистики — К. Э. Гибшман, П. А. Лебедин­

ский, К. А. Давидовский, П. Ф. Шаров, председатель ми­

стического собрания — А. П. Нелидов, автор — А. Н. Фео-

на. Программу дополняет музыка М. А. Кузмина, декора-

44

ция H. H. Сапунова, костюмы Ф. Ф. Коммиссаржевского,

режиссер — В. Э. Мейерхольд.

О «Балаганчике» и его постановке было написано мно­

го, и могу сказать лишь два слова о впечатлении от зри­

тельного зала. 3 сентября публика спектакля резко раз­

делилась на пламенных «друзей» и лютых «врагов». Уже

во время действия я слышал около себя змеиные шипы и

презрительные «ха-ха!» — вторых и гневные возгласы:

«Тише!» (громко) и «Дурачье!» (тихо) — первых. Когда

прозвучали последние слова печального мечтателя Пьеро:

«Мне очень грустно. А вам смешно?» — и под звуки его

унылой дудочки опустился занавес, в зале закипел кипя­

ток — спорили, бранились, даже с незнакомыми, готовые

чуть не вцепиться друг в друга. «Враги» устремились

успокоиться в буфете и курилке, «друзья» хлынули к

рампе и, не щадя рук и горла, неистово вызывали арти­

стов... Подобную бурю чувств мне довелось видеть, пожа­

луй, еще лишь раз, позднее, летом в 1910 году, в Венеции,

в театре «Fenice», на вечере Маринетти и его сподвижни­