Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 2

Коллектив авторов

ратурно-художественного кружка «молодых» при С.-Пе­

тербургском университете и на открытых его вечерах.

Мне запомнился третий вечер кружка, 1 февраля 1907 го­

да, когда М. А. Кузмин читал, сопровождая музыкою,

свои «Куранты любви», а А. А. — пьесу «Незнакомка».

(Эту же пьесу прочел он перед тем, в тесном кругу, у

себя дома, 12 января 1907 года.) Впервые, кажется, в

Петербурге представители новой поэзии лицом к лицу

сошлись с публикою,

настроенною частью пассивно-вы­

жидательно, частью настороженно. Помню перешептыва­

ния, отдельные недоуменные и иронические возгласы;

но помню и трепетную настороженность слушателей, на­

полнивших старую физическую аудиторию университета

и ловивших слова четкие, чистые, волшебно-внушающие.

В этот вечер новая поэзия одержала первую победу над

косною стихией толпы; и увы! с этого вечера новая по¬

ззия вошла в массы и превратилась в обиходно-литера­

турный материал.

1907 год начался для Блока «Снежною маскою».

В тридцати стихотворениях этого цикла, написанных, по

словам А. А., в две недели, отразилась напряженность

налетевших на поэта вихрей. «Простите меня за то, что

я все еще не писал Вам, несмотря на то, что мне хочет­

ся и видеть Вас и говорить с Вами. Все это оттого, что

я в очень тревожном состоянии и давно у ж е » , — пишет

Блок мне 11 февраля 1907 года. Таким, тревожным, и

вспоминаю я Блока в этот период, и следы этой тревоги

проходят через ряд лет.

В 1907 году — та же квартира на Галерной, и лишь

круг друзей несколько изменился. Театральный мир за­

являет о себе. В столовой, за чайным столом, артистки

театра Коммиссаржевской В. П. Веригина и Н. П. Воло­

хова, В. Э. Мейерхольд, С. А. Ауслендер. Разговоры на

театральные темы преобладают. Узнаю, что в прежние

годы А. А. не раз выступал на сцене, играя даже Гамлета

19

и Чацкого. В биографии А. А. останется горестный

пробел, если никто из видевших его в этих ролях не

поделится с читателями своими впечатлениями. Думает­

ся мне, что не одно только любительство должно было

проявиться в игре Блока: сочетание на сцене единствен­

ного, вне сравнения, поэта-чтеца с человеком — глубоко

не актером — должно было дать единственные, разитель­

ные результаты 9.

Не помню отдельных посещений Блока в 1907 году;

жил он тогда, отгораживаясь от внешнего мира, и из­

редка собирал у себя близких знакомых. Литературная

известность, которой, по выражению

Блока, «грош цена»,

уже стучалась к нему в двери и томила его до такой сте­

пени, что номер своего телефона он сообщал лишь немно­

гим и в списке телефонных абонентов не значился. Вспо­

минаю осенний день, когда, не предупредив, зашел я к

А. А. на Галерную. Прислуга сообщила, что хозяина нет

дома, и лишь через две-три минуты догнала меня на ули­

це. А. А. был дома, один, но боялся нежданных посеще­

ний...

Драмою «Фаина» («Песня Судьбы») закончился пе­

риод бурь. В ней, в ее последних строках, в песне путни­

ка — весть о России, возврат к надежде. Эту драму чи­

тал он, собрав многочисленное общество, у себя на

дому, 1 мая 1908 года. («Если не боитесь длинного чте­

ния, приходите, пожалуйста...» — черта обычной скром­

ности в пригласительном письме от 28 апреля.) В чтении

«Фаины», в словах этой драмы, мучительной, слишком

личной, литературно не удавшейся, чувствовалась и бо­

лезненно воспринималась ужасающая усталость; по окон­

чании чтения А. А., сохраняя, как всегда, пристальное

внимание к словам присутствующих, не примкнул, одна­

ко, к завязавшейся беседе и слушал молча. Мелочь: бу­

дучи в некоторой мере специалистом, я «в обуви ошибку

указал» 10 — отметил, что локомотивы, фигурирующие в

выставочном зале, не могут быть «с большими маховыми

колесами», как прочитал автор; А. А. пытался отстоять

свое понимание, но затем, признав мое превосходство,

тут же заменил маховые колеса ведущими.

Личные обстоятельства надолго затем отвлекли меня

от литературной жизни, и с 1909 по 1913 год встречи мои

с Блоком были редкими и случайными. С неослабева-

20

ющим интересом встречая каждое его новое слово, изда­

ли следя за его жизнью, храня к нему благоговейную

любовь, я уклонялся в то время, в силу тягостного своего

душевного состояния, от непосредственной близости с

А. А. и с мучительным чувством отклонял при встречах

его дружеские приглашения. Помню его за эти годы в

различных обликах. Ранней весною 1909 года встретился

он мне на Невском проспекте с потемневшим взором, с

неуловимою судорогою в чертах прекрасного, гордого

лица и в коротком разговоре сообщил о рождении и

смерти сына 11, чуть заметная пена появлялась и исче­

зала в уголках губ. На первом представлении «Пеллеаса

и Мелизанды» 12 сидел он в партере рядом с женою,

являя и осанкою, и выражением лица, и изяществом ко­