Александр Блок в воспоминаниях современников. Том 2

Коллектив авторов

самородком. Его «Пламень» — большое произведение,

хотя в нем есть некоторые недостатки, свойственные всем

произведениям начинающих. Главное, он не шаблонен,

а сам по себе, свой.

— Вполне согласен с вами относительно «Пламени» 3.

Но мне кажется, Карпов принадлежит к категории таких

писателей, которые высказываются как-то сразу, в одном

произведении. Затем, после идут лишь повторения, дру­

гие варианты сказанного. Мне Карпов нравится

еще как

вечный бунтарь, с его резкой отповедью интеллигенции.

А эту тему никогда не исчерпаешь вполне. Меня она

занимает в особенности и именно сейчас. Вот прочтите

дома мою статью.

Он взял из ящичка на столе газету и дал ее мне. Я не

помню, какая это была газета, так как она у меня про­

пала на квартире. Помню лишь, что в статье Блока было

приведено письмо какого-то рабочего, резко нападаю­

щего на интеллигентские писательские верхи 4.

— Я знаю еще К а р п о в а , — начал о н , — как драматур­

га. В нашу театральную комиссию поступила его пьеса

«Сердце бытия» (не ручаюсь за точное н а з в а н и е . —

А. С. ), и, несмотря на мою симпатию к автору этой

пьесы, я принужден был высказаться за неприем ее.

Карпов не обнаружил в ней драматического таланта.

Идея пьесы туманна. Сценических условий он также не

знает, а для успеха пьесы они имеют огромное зна­

чение 5.

190

Мы немного помолчали.

_ А скажите, к какой группе поэтов вы ближе всего

примыкаете? — начал Блок.

— Я, Александр Александрович, не примыкаю ни

к какой группе поэтов. Я жил и живу вдали от всяких

литературных течений. Поэзию люблю независимо от

группировок и школ, к которым принадлежат поэты.

Мне близка вся поэзия, от Бунина до Рукавишникова

включительно. Особенно же люблю А. Белого, изуми­

тельного поэта.

— Бунин мне ч у ж д , — сказал Б л о к , — рационалисти­

ческим складом ума и дидактичностью своей поэзии.

Вот А. Белый — он близок мне и как поэт и как человек.

Когда-то мы были с ним большими друзьями, но

потом как-то разошлись, редко видимся, хотя я люблю

его по-прежнему. А как вы находите Клюева, Есе­

нина?

— Клюева я люблю как единственного истинно на­

родного поэта. Но, по моему мнению, «Сосен перезвон» —

лучшее, что он дал. К сожалению, книга эта испорчена

топорным предисловием В. Брюсова. Что же касается

Есенина, то он еще молод и не определился вполне, хотя

заставляет ожидать многого.

— Да, Клюев — большой поэт, но в смысле верси­

фикации Есенин

выше его. Он владеет стихом значитель­

но лучше Клюева.

Блок задумался, потом сказал:

— Вот вы говорите, что стоите в стороне от всяких

литературных течений и направлений. Почему же вы

обратились со своими стихами ко мне, а не к другому

кому-нибудь?

— Потому обратился к вам, что верю вам больше и

считаю вас лучшим, чем другие. Я знаю вас давно, ког­

да еще вы печатали свои первые стихи о «Прекрасной

Даме» в литературных приложениях журнала «Нивы».

Ваше стихотворение «На Вас было черное закрытое

платье...» было первое, запомненное мною навсегда.

С тех пор я следил за развитием вашего таланта и всей

душой полюбил его. Вот почему еще я хотел вас уви­

деть и узнать как человека.

— А что вам нравится у А. Белого?

— Я люблю его всего. Все из его стихотворений нра­

вится, что мне попадает в руки. Несколько непонятны

191

для меня лишь его симфонии. Но лучше всего его «Урна»,

его философские стихи.

— Нет, «Урна» еще не лучшее. Вы знакомы с его

«Пеплом»? Прекрасная вещь. Это весьма редкая теперь

книга. Если разыщете, обязательно просмотрите!

— «Пепел» я знаю, но только в извлечениях; но в

извлечениях он мне кажется слабее «Урны», хотя на

этом не настаиваю, так как не знаю этого сборника це­

ликом.

— Вы говорите, что знали меня как поэта давно.

Но какие же стихи мои вам больше нравятся?

— Я, Александр Александрович, люблю ваши «Стихи

о Прекрасной Даме». Они дороги мне еще тем, что,

как сборник Бальмонта «Будем как Солнце», напомина­

ют мне о прошлом, о молодых годах. Другие ваши стихи

несомненно и глубже по содержанию, и художественнее,

но они уже не так увлекают меня. Должно быть, в этом

виноват объект восприятия, то есть я сам.

— А к Бальмонту как вы теперь относитесь?

— Я люблю Бальмонта и сейчас, несмотря на рито­

рику его, характерную бальмонтовскую риторику. С этим

недостатком Бальмонта как-то свыкаешься и уже не за­

мечаешь его. Я сейчас читаю его «Сонеты Солнца» и

считаю этот сборник лучшим из всего написанного им.

— Я бы не сказал этого. «Прекрасная Дама» и Баль­

монт — это уже прошлое. Его бесконечные сонеты уже

не увлекают.

— Ах, Александр Александрович, в этом я с вами

не согласен. Возьмите его сонеты «Поэт», «Шаман» и не­

которые другие. Изумительные стихи. Это лучшие созда­