Александр Сопровский был одним из самых талантливых, серьезных и осмысленных поэтов своего поколения
Шрифт:
Так и надо нам, милый. И лучшего нам не дадут).
Полубред-полусон. Терракотовый отсвет пустыни.
Фразы скептика-друга. Обиженной женщины гнев.
Да какая-то стычка, где с вывертами непростыми
Голосили пророки, расчетливо руки воздев.
Безнадзорная память... А там — половицы расшиты.
Хруст — паркетные досочки! Грейся, рабочий народ!
К высшей мере — как пели тогда —
социальной защиты.
...Царскосельские
Голубая планета — морей непровернутый сгусток.
Петроградские вдовы уткнулись в изношенный шелк.
Отступает под марши видавшее виды искусство
В девятнадцатый век, как мятежный отброшенный полк.
1981
ПРИЗНАНИЕ В ЛЮБВИ,
ИЛИ НАЧАЛО ПРОЩАНИЯ
1
Мокрый ветер — на том берегу,
Где в болото уткнулось копыто,
Где размыт горизонт — и в снегу
Даль морская заботливо скрыта,
Суматошные верфи в чаду
Со стенаниями кабестана...
Не к твоей ли земле припаду
Напоследок — легко и устало?
Было время седым парикам,
И за неосторожное слово —
Шпага в грудь. И ходил по рукам,
Сердце радуя, список Баркова.
Было — в страхе крестился народ,
И, посмертно справляя победу,
С постамента венчанный юрод
Угрожал бесталанному шведу.
Все пройдет — и быльем порастет.
Было время — стреляли с колена,
Было время — на двор да в расход,
И у губ — розоватая пена.
Хмурый ветер дырявил листву.
Рдело облако флагом погрома.
Этот дух отлетел на Москву
За компанию с предсовнаркома.
Над каналами стало светлей,
И задворки глядят, как музеи.
Почерневшие ветки аллей
На ветру зазвенели свежее.
Да и злое заклятье снято,
И небось на подножку трамвая
Не подсядет неведомо кто,
Хромоту неприметно скрывая.
Время — нежной морской синеве
С ощутимым оттенком металла.
Ветру свежему — вверх по Неве.
Горькой памяти время настало,
Тайной вольности. Время прямей
Выговаривать каждое слово
Под шуршанье могучих ветвей
Над аллеями сада ночного.
2
Мостовыми горизонт распорот,
Вертикали золотом горят —
И пойдет раскручиваться город,
Каменный выстраивая лад.
Начерно разыгранная в камне
Тема объяснения в любви —
Слишком эта музыка близка мне,
Навсегда растворена в крови.
Слышится —
Брезжится — рассветной желтизной,
Как гудел Литейный под ногами,
Как Нева плескалась за спиной.
Воды, разграфленные мостами.
Вереницы движущихся зданий.
Мы в лицо припомним каждый дом.
Мы в разлуке жить не перестанем.
Мужество ценой любви поставим —
И бессилье к трусости сведем.
И опять, на развороте круга
Скорость увеличивая вширь,
Каменная вздрогнет центрифуга —
И пойдет собор, как поводырь.
И вокруг собора, шпиля, башни
Нас уже закружит без конца
Выстраданно светлый и бесстрашный
Город, окликающий сердца.
3
Белесые сумерки в Летнем саду.
Навеки в груди колотье.
Сюда со страной я прощаться приду,
К державным останкам ее.
Закружится в сумерках город, и снег
Затеплится, тая в горсти.
На очереди — безоглядный побег,
И прошлого нам не спасти.
Я холод от камня привычно стерплю,
Коснусь напоследок его —
И крикну: — Люблю тебя! слышишь, люблю —
Справляй же свое торжество.
Мне слишком по нраву твоя прямота
И поздняя гордость твоя.
Но где там, когда уже клетка пуста,
И — только вперед — колея.
Ну, вот и попробуем: только вперед...
Надолго? Навек? Навсегда?
Ну что ж, оттолкнись от земли, самолет,
Гори, бортовая звезда.
Чтоб сердце рвалось до скончания сил,
Одним обжигая огнем
И город, который, как песню, любил —
И песню о городе том.
1981—1982
* * *
В Европе дождливо (смотрите футбольный обзор)
Неделю подряд: от Атлантики и до Урала.
В такую погоду хороший хозяин на двор
Собаку не гонит... (И курево подорожало.)
В такую погоду сидит на игле взаперти
Прославленный сыщик — и пилит на скрипке по нервам...
(И водка уже вздорожала — в два раза почти:
На 2.43 по сравнению с 71-м.)
И общее мненье — что этого так бы не снес
(Ни цен этих, то есть на водку, ни этой погоды)
Хороший хозяин: не тот, у которого пес,
А тот, у кого посильнее, чем Фауст у Гете.
Над Лондоном, Осло, Москвой — облака, будто щит,
И мокрых деревьев разбросаны пестрые рати.
Которые сутки подряд — моросит, моросит,