Аналогичный мир - 4
Шрифт:
— Я сейчас принесу, — встала Елизавета Гермогеновна и вышла.
Когда за ней закрылась дверь, Степан Медардович быстро спросил, понизив голос.
— Татуировка, точка на верхней губе под носом, что это за знак?
— У кого он был?
— У Молодого. Андрей называл его петушком. Когда, судя по тону, оскорблял.
— Это и есть оскорбление. Это название… пассивного гомосексуалиста. И точка на губе… оказывает любые услуги, в том числе и сексуальные.
— Понятно, — кивнул Степан Медардович.
Захар брезгливо
Вошла Елизавета Гермогеновна и положила на стол колоду.
— Вот.
Ярослав быстро, тасуя, просмотрел её и передал Захару и Роману.
— Профессионально сделано. У кого из трёх она была?
— Принёс проводник. Я его давно знаю, Арсений, и Андрей мне сказал, что проводник всегда заодно с шулерами и даже указывает им потенциальные жертвы.
— Так и сказал? — улыбнулся Ярослав.
— Нет, он сказал: в доле и даёт наводку. На это моих знаний хватило. И вот кстати, Ярик, ещё в ресторане, я говорил о странностях, скорее, несовпадениях. Сказал, что репатриант, угнали ребёнком, а говорит совершенно чисто, без малейшего акцента. Представился рабочим в цеху, а речь вполне интеллигентная, словарный запас опять же скорее студенческий. Столичного гонора, правда, нет, но для провинциального института вполне приемлемо. И одет. Во всём джинсовом. Рубашка и брюки, новенькие, от Страуса, знаешь эту фирму?
— Конечно, — кивнул Ярослав. — Да, для репатрианта не характерно. А ещё что интересного вы заметили?
Степан Медардович немного смущённо улыбнулся и кивнул.
— Меня поразили его превращения. Наивный провинциал, неопытный, растерянный, даже трогательный, и вдруг… волк, настоящий матёрый волк, даже улыбка оскалом, а потом опять, но не мальчик, а опытный поживший мужчина, и в голосе… покровительство, как у наставника. И мгновенность переходов. Что это было, Ярик?
Ярослав задумчиво прикусил на мгновение губу.
— А как он… выглядел? Внешне?
— Ну, полный словесный портрет я не осилю, — усмехнулся Степан Медардович. — А в общем. Лет двадцать, не больше. Во всех обликах. Высокий белокурый, очень светлые, чуть золотистые кудри, аккуратная стрижка, без выкрутасов и наворотов… Про одежду я сказал. Тип… скорее смешана Коренная Русь с северо-западом. Если знаешь, был века три назад такой художник, Гений Васильцев, ездил по России и писал только портреты, художественно малоценные, но этнографически точные. Вот у него я видел похожий тип. И… да, не само Поморье или Печера, а ещё западнее.
Ярослав кивнул.
— Первая нестыковка. Возраст и облик. Должно было… Лет сорок — сорок пять, малоподвижное лицо, очень бледное или красно-бурое, северного загара, хриплый сорванный голос, матерная ругань и блатной жаргон вместо речи, волосы очень короткие или вообще брит наголо, и татуировка — кольцо на пальце. Возможно и не одно.
— Ничего даже близко не было, —
— Вот. И второе. Поведение. В лучшем бы случае он бы обобрал вас вместе с шулерами, а устроив при вас разборку…
— Убил?! — ахнула Елизавета Гермогеновна.
— Тётя, я понимаю, но такие не оставляют свидетелей. Как вы расстались, дядя?
— Что когда-нибудь встретимся и сыграем по-честному, — улыбнулся Степан Медардович.
— И только?
— Ещё сказал, что между нами нет счётов. Это я попытался его поблагодарить.
Захар положил на стол колоду.
— Заметить трудно, но возможно.
— Но в игре, конечно, не до этого, — вздохнул Роман. — Отец, может, и в самом деле, мы с Зарей будем ездить с тобой? По очереди. Мама?
— Пустяки, — отмахнулся Степан Медардович. — Обходилось раньше, обойдётся и впредь. Я просто подумал, Ярик, что тебе будет интересно.
— Спасибо, дядя, это и в самом деле, очень интересно. Разумеется, он — не Андрей, не репатриант и не рабочий. И где вы познакомились? В Ижорске? — Степан Медардович кивнул. — Ну, и не оттуда.
— Ложный аэродром? — усмехнулся Роман.
— Вот именно, — кивнул Ярослав. — Ложная засветка. Чтобы искали там, где ни его, ни его следов заведомо не будет. А колоду… я заберу её, хорошо?
— А я думал поместить её в наш музей, — засмеялся Степан Медардович. — В назидание потомкам.
— Я хочу показать её кое-кому в научно-техническом отделе, а потом верну.
— Конечно, Ярик, — вмешалась Елизавета Гермогеновна. — Раз нужно для дела, конечно, бери.
— Спасибо, тётя, — Ярослав посмотрел на часы. — Дядя, мне пора на службу. Если вспомните ещё что интересное, позвоните, хорошо? Спасибо за ужин, тётя, очень вкусно. Заря, проводишь меня?
— Конечно, — встал Захар.
Ярослав попрощался со всеми и вышел.
Уже внизу Захар тихо спросил:
— Это опасно?
— Для дяди вряд ли. Но что такой зверь в Царьграде, конечно, неприятно. Эту тройку мы знаем, и, если их рискнули раздеть… большие разборки грядут. Есть о чём подумать.
Ярослав надел шинель, пояс с портупеей и кобурой.
— Заря, ты во фронтовое очко играл?
— Ещё бы!
— Так что, как говорят в южных портах, не бери в голову. Дважды по одному месту не попадает.
— А это по залповому весу глядя. Счастливо, Яр.
— Счастливо.
Захар закрыл за Ярославом дверь, проверил засов. Сюда всё же, конечно, вряд ли полезут, но… и оружие лучше держать под рукой, благо, разрешение есть.
Наверху Степан Медардович весело, но твёрдо отбивался от жены и младшего сына, настаивавших на сопровождении в поездках.
— Нет, Лизанька, я — не король и не царь, ни лейб-гвардия, ни рынды мне не нужны. Кстати, как правило, именно личная охрана и оказывается самой опасной. Масса примеров в истории.
— Папа…