Анка
Шрифт:
— Гранаты к бою! — крикнул Васильев. — Глуши их, чумных крыс!
Партизаны ползком подобрались к дверям, из которых вылетали огненные струи трассирующих пуль, и начали швырять в землянки гранаты. Васильев уже было возрадовался в душе, что выполнение операции прошло так легко, быстро и без потерь. Но тут с утеса, нависшего над пропастью, на партизан одна за другой с воем посыпались мины, поляна огласилась криками раненых и стонами умирающих.
— Назад! — скомандовал Васильев. — Отползай к лесу!
Партизаны ползли по снегу, тащили на себе раненых и убитых товарищей. А миномет продолжал методично бить, на поляне от разрывов мин взвихривался снег.
Партизаны отступили в лес, подсчитали потери: семь убитых, двенадцать легко раненых.
— Мы ему хорошо всыпали, но и он, чертяка, здорово покусал нас, — сказал Васильев.
Когда возвращались на базу, Скиба забежал к старухе в сторожку, попросил:
— Пахомовна, ты бы нашей медицинской сестрице какую-нибудь посудину уделила, а то ей, бедняжке, ни бинтов, ни белья постирать не в чем. Беда!
— Да возьми вон то жестяное корыто. Я и деревянным обойдусь. А мыло есть?
— Есть. У фрицев позычили без отдачи.
— На вот еще два куска. Пригодится.
В лагерь партизаны пришли перед рассветом, где их ожидали Кавун, Анка, Бирюк и Цыбуля с двенадцатью партизанами, охранявшими базу.
— Сработали? — встретил Васильева вопросом Юхим.
— Сработали, — невесело вздохнул Васильев.
— Десятка два фрицев списали в расход, — внес ясность тихий и спокойный Краснов.
— Добре, — сказал Кавун и пристально посмотрел на Васильева. — А чего это вы сумный такой, Григорий Афанасьевич?
— Семь товарищей потеряли… Минами, гад, накрыл нас…
Кавун ставшими вдруг непослушными руками молча снял с головы шапку…
Скиба пришел в медпункт как раз, когда Анка стирала бинты в немецкой каске. В очаге золотились угли, на которых стоял котелок с водой.
— Вернулись? — спросила она, перестав стирать.
— Вернулись, — и Скиба поставил к стене корыто, а мыло положил на столик. — Это подарок тебе, сестрица, от Пахомовны.
— Спасибо! Ой, да спасибо же вам! — обрадовалась Анка, всплеснув облепленными мыльной пеной руками. — Теперь я богатая хозяйка!..
Боевая группа отряда «Родина» делала вылазки, перехватывала на хоженых и нехоженых горных тропах вражеские транспорты вьючных лошадей, совершала налеты на поселки, занятые немцами. А Бирюк, прикомандированный Кавуном к медпункту в помощь Анке и вынужденный сидеть в лагере, нервничал. Ему дозарезу нужно было пойти в «разведку»…
Он, негодуя, жаловался Анке:
— Что же это, Анна Софроновна, нешто я последний человек в отряде? На операции не берут, в разведку не посылают. В каждый след Скибу да Скибу…
— Надо же кому-то и базу охранять, — успокаивала его
— Да я сильнее всех! — потряс Бирюк здоровенными кулаками. — У меня от злости на немчуру и хромота прошла. Вы бы, Анна Софроновна, замолвили за меня словечко.
— Мое словечко останется пустым звуком. Иди к Кавуну и сам говори с ним.
Но Кавун был непреклонен. В груди Бирюка поднималась волна такой злобы, что стеснялось дыхание. И возможно, что злоба на партизан вот-вот прорвалась бы наружу каким-нибудь опрометчивым поступком, но случилось такое, отчего Бирюк тайно обрадовался, возликовал в своей темной душе…
Васильеву пришла в голову мысль: связать через Скибу Анку с Пахомовной. Не может быть, чтобы сторож заготпункта потребсоюза в скором времени не навестил бы свою старуху. Через него можно было бы связаться с другими партизанскими отрядами и координировать совместные боевые действия против гитлеровцев. К тому же старуха часто бывает в Шабановском и в других поселках, и от нее можно будет получать нужные сведения.
— А почему ты остановился именно на Анке? — спросил Краснов.
— Мужчину посылать к старухе как-то несподручно. Женщине легче выкрутиться. В случае встречи в лесу с немцами она будет нести на себе вязанку валежника, скажет, что собирала в лесу топливо.
— А если спросят, где живет?
— Скиба предупредит старуху, и она подтвердит, что Анка ее невестка, вдова, живет при ней с внучонком.
— Добре, — согласился Кавун. — Тильки треба стягнуть з Анки кожух и одеть ее в жиночу свитку.
— Это мы все предусмотрели.
Мысль Васильева была всеми одобрена, и решение военного совета осталось в секрете. Партизаны знали только одно: Скиба и Анка отправились в горы для выполнения какого-то особого задания командира отряда.
Чтобы запомнить дорогу, Скиба повел Анку к сторожке днем.
— Вот поваленное дерево… Вот покосившееся… Вот два сросшихся… А вот камни выступают из земли… Дупло… Четыре пня… — шептал Скиба, обращая внимание Анки на приметы.
— Хорошо. Запомню.
Неподалеку от сторожки Скиба оставил Анку за толстым стволом дуба, спрятал под полой пальто автомат и стал медленно пробираться к сараю, озираясь по сторонам. Анка следила за ним. Вот он перелез через плетеную изгородь, оглянулся и прижался к углу сарая. Так он простоял несколько минут. Потом решительно направился к сторожке. Только Скиба шагнул на порог, как открылась дверь и из сторожки вышли два гитлеровца. Они остановились в изумлении, увидев перед собой бородатого русского в стареньком пальто, подпоясанном обрывком веревки. Это пальто ему ссудил на время один кумураевский рыбак по просьбе Кавуна.