Анка
Шрифт:
— Знаки эти — ерунда, — авторитетно заявил старшина, — на точках далеко не уедешь. Мы их потом в конце письма боевыми порядками построим. Давай ответ пиши.
Сержант долго пыхтел над письмом, наконец огласил его содержание:
«Дорогая сестрица Иринушка!
Наше солдатское спасибо вам за письмо и карточку, которую мы присудили отважному летчику Орлову Якову Макаровичу, а он не взял ее, хотя сказал: „Чертовски красивая девушка!“ Не подумайте, что он гордый. Нет! Душа у него кроткая, а сердце, как у льва. Храбрый он и отважный, но скромный. Поэтому, видать,
Сержанта слушали с напряженным вниманием. Когда он кончил читать, старшина взял у него карандаш:
— Толково! — и первым расписался в конце письма.
Письмо отправили в тот же день, фотокарточку поместили на видном месте, прикрепив ее к фанерной дощечке. В блиндаже был полумрак, и при тусклом свете коптилки Ирина выглядела еще трогательнее. Солдаты и сержант легли поздно, но уснуть никто не мог. Глядя в темный потолок блиндажа, каждый думал о своем, о родных и близких.
На равнине выпал первый снег. А в горах уже свирепствовала пурга. С каждым днем полеты становились все труднее. Но в военное время нелетной погоды не существует. По ночам самолеты подымались в воздух и уходили выполнять боевое задание, переваливая через горный кряж.
Как-то старшина забежал к Файзуле, взволнованный и радостный.
— Чего это вы сияете, как новенькая монета?
— Айда к командиру полка, награды получать. С тебя, браток, нынче магарыч полагается за орден.
— А с вас?
— Что там с меня, — махнул рукой старшина. — Медаль.
— Тоже награда.
— Конечно, награда, — взгляд старшины задержался на фотокарточке Ирины. Он отколол ее от фанеры, спросил сержанта: — Письмо у тебя? Давай-ка его сюда.
— Еще что задумали?
— Потом увидишь, — старшина спрятал в карман письмо и карточку. — Айда!
В просторном блиндаже командира полка собрались солдаты, сержанты и офицеры. Всего было десять человек. Вручая награды, командир полка поздравил каждого в отдельности. Десять раз прозвучало в блиндаже четкое и торжественное:
— Служу Советскому Союзу!
Орлов получил орден Красного Знамени, сержант Файзула — орден Отечественной войны 1-й степени, старшина — медаль «За боевые заслуги».
Командир полка распорядился поднести награжденным «боевые сто грамм». Орлов попросил разрешения только пригубить.
— Что ж так? За награду не грех и до дна выпить, а не только пригубить.
— Я вылетаю в ночь, товарищ полковник.
— Завтра в ночь. Сегодня отдыхайте.
Полковник провозгласил тост за тружеников фронта, и все выпили. Старшина подошел к командиру полка.
— Товарищ полковник, разрешите обратиться.
— Сейчас мы за праздничным столом, не в строю. Говорите запросто, старшина.
Старшина извлек из кармана голубой конверт, протянул полковнику:
— Вот… Присудили мы всем миром летчику Орлову, а он не взял.
Полковник переводил глаза с письма на карточку, качал головой. Орлов украдкой показал старшине кулак, а тот будто и не замечал этого, ожидая, что скажет командир
— Лейтенант Орлов.
— Слушаю, товарищ полковник, — поднялся Орлов.
— Сидите, сидите… Что же это такое? Вам всем миром присуждают, а вы не подчиняетесь решению товарищей? Я присоединяюсь к этому справедливому решению. Не годится такую хорошую девушку обижать. Передайте, старшина, письмо и фотокарточку по адресу. В письме ясно сказано: «Самому отважному».
Старшина мигом передал Орлову голубой конверт.
— Так и быть, — улыбнулся Орлов, пряча в левый нагрудный карман письмо и карточку Ирины. — Подчиняюсь.
На второй день Орлов вылетал на выполнение боевого задания. Старшина подбежал к самолету, когда уже был запущен мотор, а летчик Орлов сидел в кабине. Старшина отвернул левую полу шинели, похлопал ладонью себя по нагрудному карману. Орлов утвердительно кивнул головой. Старшина широко заулыбался. Он понял, что, уходя в воздух, Орлов, согласно установленному правилу, сдал командованию и ордена, и партбилет, и удостоверение личности, а голубой конверт оставил при себе. Самолет двинулся с места, пробежал немного, оторвался от земли, поднялся в воздух и растворился в темноте ночи…
Через два дня в газетах была напечатана очередная сводка Совинформбюро. Последний абзац сводки заканчивался лаконичной фразой: «…один наш самолет не вернулся на свою базу».
Это был самолет Орлова.
Хозяйство отряда народных мстителей «Родина» содержалось в идеальном порядке. Скиба составил подробную опись всего имущества, консервированных продуктов и копченостей, количества винтовок, автоматов, пистолетов и патронов к ним, записал в особую тетрадь, что за кем числится. Не только шинель или полушубок, одеяло или сапоги, но каждую обойму патронов или пачку сигарет, глоток спирта или коньяка он выдавал только по письменному распоряжению командира отряда.
Помимо умелого ведения хозяйства, Скиба оказался не менее полезным и в другом важном деле. Хорошо зная район, в котором базировался партизанский отряд, он нес и разведывательную службу. Между ущельем и поселком Шабановское до войны находился пункт потребсоюза по заготовке ежевики, орехов, лесных яблок и груш. На пункте стояла рубленая изба, в которой размещался в летнее время приемщик ягод и фруктов, а сторож со старухой и внуком жили там круглый год. Когда немцы заполонили Краснодарский край, старик вскинул на плечо двустволку, подпоясался патронташем и ушел в горы.
Скиба давно был знаком со сторожем и его старухой. Имелись у него знакомые и в Шабановском. Пробравшись на заготовительный пункт, Скиба узнал от старухи, что немцев в поселке нет, а живут они в землянках на поляне возле поселка с нагорной стороны — боятся налета партизан.
Однажды ночью, когда с ледниковых вершин на предгорье обрушилась метель, партизаны, ведомые Скибой, скрытно подошли к немецким землянкам. В момент нападения кто-то из партизан громко чихнул и чуть было не испортил все дело. Часовые подняли стрельбу. Немцы в одном белье выбегали из землянок и тут же падали под меткими партизанскими выстрелами. Поняв, что они окружены, остальные немцы начали отстреливаться через открытые двери.