Архивы Конгрегации 3
Шрифт:
— В другом месте и в другой ситуации я бы сказал, что бред, но я сейчас уже не уверен, — вздохнул Курт, — версия, имеет право на жизнь. Я с княгиней обсужу.
Разговор со Святославой вышел тяжелый. Курт не помнил, когда в последний раз пытался не смотреть в глаза или увиливать от ответа, признавая и понимая свою вину, и вот этот момент настал снова. Княгиня не шипела и не стреляла в инквизитора уничижительными взглядами, как после ритуала, но держалась гораздо холоднее, чем обычно. Курт пытался строить другие теории насчет принадлежности княгини к рядам малефиков, но ничего не клеилось,
— Я понимаю, что вы пытались выполнить свой долг, майстер Гессе, — сделала первый шаг Святослава, и Курт, имея на лице выражение, в полной мере отражавшее упадок его духа, поднял на нее полные безмолвного отчаяния глаза, — вы боролись за жизни. Как и я. Вас можно понять. Но и меня тоже.
Гессе сидел в тени, опустив голову на переплетенные ладони. Княгиня же стояла у окна, обволакиваемая утренним морозным солнечным светом, всем видом излучая красоту и спокойствие. Курт, хоть ему и случалось видеть сильных женщин, неподдельно удивлялся выдержке княгини. Сейчас она блестяще держала в руках себя и оказывала неоценимую поддержку ему. Хоть инквизитор и пытался сохранять спокойствие, эмоции от неразрешимой, глупой ситуации, где виноватых не было, а смерть невинного присутствовала, прыгали из крайности в крайность и не особо поддавались контролю.
— … — не нашелся Курт, вперившись взглядом в пол.
— Не переживайте, майстер Гессе. Мы вместе найдем виновных.
Инквизитор был поражен, услышав нотку теплоты в ее голосе, впервые за много дней.
За завтраком все были необычайно тихие.
Бруно нашел блины отменного вкуса блюдом, тогда как Курт не оценил и уныло, медленно пережевывал. Кусок упорно отказывался лезть в горло.
Княгиня, уже вернувшись в привычное русло неумолимого спокойствия, словно гора, неколебимая под порывами ветра, деликатно отправляла в рот блинчики. Людмила дрожащими руками выставляла на стол кушанья и подливала молоко, как показалось Курту, с особой ненавистью сверля взглядом конгрегатов.
Гессе не пытался оправдаться или же утешить девушку: в таких случаях слова не могли помочь, и никакие увещевания не могли победить смерть и вернуть отошедшего в мир иной, того, кого они молча помянули, оставив непочатый стакан молока и краюшку хлеба.
«Хватит, — намекал внутренний голос Курту. — Ничего уже не поделать. Крепись, майстер Гессе, и сосредоточься на деле»
С того момента настойчивые увещевания своей совести майстер инквизитор старался не слушать: самобичевание и дезориентация мысли и впрямь сильно мешали. К тому же сразу после проведенной в гробовом молчании трапезы майстер инквизитор и княгиня отправились осматривать труп, так что Гессе, увлекшись, позабыл об утренней хандре. Святослава вызвалась сама, видимо, тоже не будучи способной сидеть сложа руки в тереме и ждать, когда конгрегаты завершат свою работу.
«Когда люди замерзают, они пытаются спрятать руки, прижимая их к животу или груди», — думал Курт, осматривая окоченевшее тело. Оно лежало на берегу намертво замерзшей реки, на которой в марте уже должен был бы треснуть лед, но зима не спешила
«Мальчик почему-то прикрывает руками шею… почему?»
Курт с трудом развел замерзшие ладони ребенка и, стянув перчатки, коснулся места, которое так старательно прятал погибший.
На бледной коже явно очерчивался круглый след, будто бы в шею бедняги с силой вдавили металлическую трубку.
— Такое бывало на прошлых трупах? — спросил Курт у княгини.
— Я не знаю, — развела руками Святослава. — Ваш коллега осматривал погибших сам или с отцом Александром. Думаю, вам лучше спросить у него.
— А святой отец мне ничего об этом не говорил… — пробормотал Курт, отходя от тела. — Надо бы еще раз с ним побеседовать.
— Разве?.. — удивленно спросила княгиня и нахмурилась. Курт, заметив перемену в ее настроении, ничего не сказал, но перекинулся со Святославой многозначительными взглядами.
Священник?
«Как глупо, — подумал Курт, — считать его подозреваемым. Почему он не сказал?.. Забыл?..»
— И это — брат Людмилы? — указывая на труп, уточнил Бруно тихо, к «радости» скривившегося Курта и упорно вглядывающейся в горизонт Святославы.
— Да, — хмуро ответила княгиня. — Бедняжка едва не отправилась вслед за братом от горя.
— Ладно, — подытожил Курт, поспешив быстро сменить тему, — не думаю, что мы что-нибудь еще здесь найдем. Святослава, прикажите, чтобы тело отвезли в церковь, — княгиня кивнула, — а нам нужно побеседовать с отцом Александром.
— Сегодня гуляния на площади, — тихо вставила княгиня, — провожаем зиму. Придете?
На лицах обоих не читалось ни малейшего желания гулять вместе со всеми на празднике, но княгиню обязывал долг, а Курта, как он полагал, этикет, хотя в силу последних событий инквизитор считал, что вполне мог и отказаться.
— Отец Александр… он тоже там будет? — спросил Курт, нахмурившись, — похоже, у нас будет содержательный разговор со святым отцом.
— На площади соберется очень много людей, — ответила княгиня, — лучше попытаться застать его в церкви, пока не началось основное празднество.
— Понял, — отозвался Курт. — И на праздник я приду. И Петер с Бруно тоже.
Гуляния уже разгорелись в самом разгаре, когда Курт пришел на площадь, намереваясь проверить церковь в поисках отца Александра. Все сходилось: сначала священник обвинял княгиню в малефиции, теперь вот не рассказал про совместные обыски… Гессе корил себя за то, что так глупо повелся на провокацию, но он считал, что ничего правомерного не сделал, потому жалеть можно было лишь о потраченном на ложный след времени.
Гессе вошел в церковь. Внутри стоял синеватый полумрак, солнечные лучи, падающие сквозь витражи, давали причудливые оттенки, ложась на темный камень светлыми пятнами. Людей мало: все на улице. Пара косящихся то ли неодобрительно, то ли с опаской прихожан. Инквизиторский кросс в темпе по церкви выглядел бы весьма странно, поэтому Курт, Бруно и Петер неторопливо прогуливались в разных частях зала, высматривая Александра. Курт боялся, что так и произойдет, но священник отсутствовал. А был ли вообще отец Александр? Может, настоящего-то и нет уже, а святым отцом назвался какой-нибудь засланный язычник?..