Артур и Джордж

Барнс Джулиан Патрик

У Артура голова не болит. Жизнь налаживается: вначале дело Эдалджи, теперь внезапный интерес Джин к глубинным, поистине важным материям. Пройдет совсем немного времени – и жизнелюбие вернется к нему в полной мере. На пороге он обнимает свою бессменную подругу и впервые со дня смерти Туи ощущает у себя реакцию будущего жениха.

Энсон

Артур приказал кэбмену остановиться у старой арестантской тюрьмы неподалеку от гостиницы «Белый лев». Гостиница находилась как раз напротив ворот Грин-Холла. Тактика эта – прибыть пешком – была выбрана им инстинктивно. С саквояжем в руке он проследовал по ведущей слегка в гору от Личфилд-роуд подъездной дороге, осторожно ступая кожаными

туфлями по гравию. Когда впереди показался освещенный косыми лучами предзакатного солнца дом, Артур отступил в тень какого-то дерева. Почему-то архитектура, в отличие от физиологии, не спешила раскрывать свои тайны последователю доктора Джозефа Белла. Итак: особняк постройки, видимо, двадцатых годов девятнадцатого века; побеленный; фасад в псевдогреческом стиле; внушительный портик с двумя парами ионических колонн без каннелюр; по три окна с каждой стороны. Три этажа… впрочем, на пытливый взгляд Артура, третий этаж вызывал некоторые подозрения. Да, будь сейчас здесь Вуд, можно было бы поспорить с ним на фору в сорок очков, что за шеренгой из семи мансардных окон никакой мансарды нет – это просто архитектурная уловка, зрительно добавляющая особняку высоты и солидности. Но эта обманка, вполне возможно, и не была задумана нынешним владельцем. Вглядываясь с правой стороны в прилегающую к дому часть усадьбы, Дойл различил заглубленный розарий, теннисный корт и беседку с двумя молодыми привитыми грабами по бокам.

О чем повествовало это зрелище? О деньгах, воспитании, вкусах, истории, власти. Этот род прославил в восемнадцатом веке мореплаватель Энсон, который также заложил основы фамильного благосостояния при захвате богатств испанского галеона. Племянник мореплавателя получил титул виконта в 1806 году, а в 1831-м стал графом. Если этот особняк служил резиденцией второго сына, чей старший брат был владельцем Шагборо, то Энсоны знали, как распределить наследство.

На втором этаже дома, в нескольких шагах от окна, капитан Энсон негромко окликнул жену:

– Бланш, великий сыщик почти добрался. Он изучает подъездную дорожку на предмет отпечатков лап огромной собаки.

Миссис Энсон редко видела мужа в таком игривом настроении.

– Слушай, когда он появится, ты не особенно нахваливай его книжки.

– Чтобы я да нахваливала? – Она больше делала вид, чем обижалась.

– Его и так до умертвия захвалили поклонники со всех концов страны. Мы должны проявлять гостеприимство, но не заискивать.

За долгие годы миссис Энсон научилась отличать признаки нервозности мужа от его беспокойства за ее манеры.

– Я приказала подать бульон, запеченную мерлузу и бараньи котлетки.

– А на гарнир?

– Брюссельскую капусту и картофельные крокеты, что же еще? Мог бы не спрашивать. Далее – манное суфле и яйца, фаршированные анчоусами.

– Идеально.

– А что на завтрак: жареный бекон и заливное или сельдь на гриле и рулет из говядины?

– В такую погоду второй вариант, наверное, более уместен. И запомни, Бланш: за ужином надо воздержаться от разговоров о процессе.

– Для меня это не составит труда, Джордж.

Как бы то ни было, Дойл оказался пунктуальным гостем, охотно согласился подняться в отведенную ему спальню и столь же охотно спустился точно в назначенное время, чтобы успеть засветло осмотреть усадьбу. Как землевладелец землевладельцу, он высказал свою озабоченность тем, что река Соу подтопляет заливные луга, а потом спросил о назначении необычного земляного вала, наполовину скрытого беседкой. Энсон объяснил, что это бывший ледник, который стал ненужным с появлением холодильной техники, но еще может послужить как винный погреб. Вслед за тем они обсудили, как грунтовое покрытие теннисного корта выдерживает зиму, и дружно посетовали на краткость теннисного сезона в условиях английского

климата. Энсон принимал похвалы и высокие оценки, которые свидетельствовали, что Дойл видит в нем владельца Грин-Холла, тогда как в действительности он всего лишь арендатор; но так ли уж необходимо сообщать об этом Великому Сыщику?

– Я вижу, вот те молодые грабы у вас привиты.

– Вас не проведешь, Дойл, – заулыбался главный констебль. Это было тончайшим намеком на дальнейшее.

– Было время, я и сам увлекался посадками.

За ужином Энсоны заняли места в торцах стола, а Дойла усадили напротив центрального окна с видом на спящий розарий. На вопросы миссис Энсон гость отвечал с должным вниманием; подчас, как ей казалось, даже с преувеличенным.

– Вы хорошо знаете Стаффордшир, сэр Артур?

– Не так хорошо, как следовало бы. Но с этим графством связано фамильное древо моего отца. Первоначально фамилию Дойл носила кадетская ветвь стаффордширских Дойлов, от которой, как вам, наверное, известно, произошли многие выдающиеся личности, в том числе и Фрэнсис Гастингс Дойл. Этот кадет был участником ирландского похода и в награду получил земли в графстве Уэксфорд.

Миссис Энсон ободряюще улыбнулась, хотя в этом не было видимой необходимости.

– А по материнской линии?

– О, история довольно интересная. Моя мать, которая необычайно увлекается археологией, сумела при поддержке сэра Артура Викарса, ольстерского герольдмейстера, тоже состоявшего с нами в родстве, проследить свою родословную на пять веков назад. Это предмет ее – нашей – особой гордости: на ветвях нашего генеалогического древа есть немало имен великих мира сего. Дядя моей бабушки – сэр Денис Пэк, командовавший Шотландской бригадой в битве при Ватерлоо.

– Подумать только. – Миссис Энсон твердо верила в классовые ценности, обязанности и функции. Но джентльмена она узнавала не по архивным документам, а по его нраву и осанке.

– Что же касается по-настоящему романтической истории нашего рода, она прослеживается с середины семнадцатого века, когда преподобный Ричард Пэк взял в жены Мэри Перси, наследницу ирландской ветви Перси Нортумберлендских. С той поры по меньшей мере три брачных союза связывают нас с Плантагенетами. Поэтому в нас есть особая жилка благородного происхождения и, хочется верить, благородных устремлений.

– Хочется верить, – поддакнула миссис Энсон.

Сама она, дочь мистера Дж. Миллера из Брентри, что в Глостершире, не проявляла любознательности в отношении своих далеких предков. Ей казалось, что стоит только заплатить специалисту – и он рано или поздно установит твою связь с каким-нибудь великим родом. Обычно знатоки генеалогии не выставляют счетов за подтверждение твоего родства со свинопасами по одной линии и с лоточниками – по другой.

– К сожалению, – продолжал сэр Артур, – к тому времени, когда в Эдинбурге овдовела Кэтрин Пэк, племянница сэра Дениса, семейство оказалось в чрезвычайно стесненных обстоятельствах. Ей даже пришлось пускать жильцов. Именно так мой отец, снимавший у нее комнату, познакомился с моей матерью.

– Очаровательно, – прокомментировала миссис Энсон. – Совершенно очаровательно. Стало быть, вы сейчас восстанавливаете благосостояние семьи.

– В детстве меня крайне угнетала материнская бедность. Я чувствовал, что такое положение противно маминой натуре. Память об этом всегда заставляет меня идти вперед.

– Очаровательно, – повторила миссис Энсон, но уже без прежней убежденности.

Благородная кровь, тяжелые времена, восстановление фамильного состояния. Она считала, что таким сюжетам место в библиотечном романе, а не в жизни, где они малоправдоподобны и сентиментальны. У нее возник вопрос: сколько же времени займет на этот раз восхождение к вершинам? Как там говорится про быстрые деньги?