Аттестат зрелости
Шрифт:
Совершенно на автомате я кинул ему вслед «дротик», напитав его некросилой больше обычного. В последний миг я перенаправил его с середины спины в поясницу. Он словно споткнулся, приложился лицом об асфальт и замер, суча ножками.
Я встал на колени перед Альбиной, попытался ее поднять. Она простонала:
— Мамочка, как больно!
И обмякла. Из её груди вырвался серебристый сгусток и устремился вверх. Я взвыл от отчаяния.
Глава 22
Димочкина любовь
Дмитрий
Альбина вроде ласково называла его Димочкой. От этого он воспарял в небо, ожидая, что дальше она вдруг станет к нему ближе, ответит ему взаимностью, но… Но дальше обращения «Димочка», дело никак не шло.
Мужики в курилке поговаривали, что его соседка по кабинету любовница аж самого директора завода, за что ей и досталась благоустроенная квартира. Шутя, расспрашивали Дмитрия, трахнул он её или еще нет. Дмитрий не верил.
На химзавод они пришли по распределению практически в одно время, закончив местный политех, более того — один и тот же факультет. И посадили их в один кабинет.
Во время учебы Дмитрий Альбину как-то не замечал. Может, из-за того, что она жила сначала в общаге, потом на квартире, а Дмитрий жил всегда с родителями. А «общажные» с «городскими» никогда не ладили. Тем более, что семья у Димочки была из «благородных». Отец работал директором магазина, мать фактически сидела дома, но числилась инструктором в облисполкоме.
Дмитрий что в школе, что в институте всегда был поглощен учебой и не замечал никого и ничего вокруг. Политех он закончил с красным дипломом. По совету отца выбрал сам себе предприятие, где должен был отработать положенные три года.
— А потом определимся с твоей дальнейшей судьбой! — заявил отец.
Здесь, сейчас, сидя с очаровательной длинноногой зеленоглазой блондинкой в одном кабинете, друг напротив друга, он вдруг влюбился безумно и без оглядки.
Он носил ей цветы и конфеты по поводу и без повода, пытался провожать её с работы, назначать ей свидания. Но цветы оставались в кабинете, конфеты она делила с подругами, а от свиданий упорно отказывалась под всякими предлогами. Даже, когда она в очередной раз ему сказала «мы с тобой совсем не пара» и «давай останемся друзьями», Дмитрий не отступил.
И тут появился этот так называемый «брат»! То, что он совсем не брат, Дмитрий понял почти сразу. Альбина прямо-таки менялась в лице, когда разговаривала с ним по телефону, особенно в последние дни. А у него сердце обливалось кровью.
Дмитрий опять попытался объясниться с ней. Альбина выслушала его, нахмурилась и заявила:
— Димочка! Мы с тобой поссоримся. Или мы с тобой просто друзья, или я попрошу, чтобы тебя перевели куда-нибудь в другой кабинет!
Тогда он решился. Под надуманным предлогом (якобы его соседка забыла на работе кошелек) он выяснил в отделе кадров её новый домашний адрес, приехал к ней вечером в субботу. Одинокая девушка, по его мнению, выходные вечером проводит
Дома её не оказалось. Дмитрий прождал Альбину до 11 часов вечера, меняя место ожидания с подъезда до двора дома.
Девушка приехала не одна, а с ухажером. Весело переговариваясь, в обнимку они подошли к подъезду. Дмитрий решился и позвал её. Альбина удивленно остановилась, но, извинившись перед ухажером, подошла.
— Что тебе надо? — недовольно поинтересовалась девушка.
— Кто это? — спросил Дмитрий.
— Не твоё дело! Тебе чего надо от меня?
— Моё! — воскликнул Дмитрий. — Я тебя люблю, а ты… Ты шлюха!
— Как ты мне надоел, придурок! — в сердцах бросила Альбина, развернулась и хотела уйти.
Глаза закрыла красная пелена. Каким образом в его руках оказался нож, Дмитрий вряд ли потом мог сам понять и объяснить. Он таскал этот нож — перочинный с единственным лезвием длиной сантиметров в десять, которое вытаскивалось-то с немалым трудом — от случая к случаю. А тут он словно сам прыгнул в руку, разложился, выпуская смертоносный клинок. Дмитрий рванулся к девушке и два раза ударил её сзади в бок.
Потом, вдруг то ли поняв, что натворил, то ли испугавшись, он бросился бежать. Ноги вдруг подкосились, и парень упал ничком, больно приложившись носом об асфальт и на пару секунд потеряв сознание.
Очнувшись, Дмитрий попытался встать и обнаружил, что ноги его не слушаются. Вообще они стали словно ватные, потеряв всякую чувствительность. Он попытался, не вставая, подтянуть, согнуть в колене сначала одну, потом другую. Безуспешно.
Дмитрий приподнялся на руках, перевернулся на спину, сел. Тронул рукой бедра, колени. Ноги ничего не чувствовали. Он в отчаянии даже ударил по ноге кулаком. Рука удар почувствовала. Нога — нет. Дмитрий заплакал.
Кто-то тронул его за плечо.
— Парень, ты что? — услышал он. Рядом стояла какая-то женщина.
— Вызовите скорую, — жалобно попросил он. — У меня ноги отказали!
— Сейчас, сейчас! — засуетилась женщина. — Сиди, сиди, никуда не уходи!
Последние слова «никуда не уходи» вызвали очередной всплеск отчаяния и рыданий. Дмитрию больно не было. Ему было страшно. Даже жутко. Он вдруг осознал, что никогда не будет ходить и останется навсегда прикованным к инвалидному креслу.
Скорая приехала быстро. Двое дюжих то ли санитаров, то ли фельдшеров осмотрели его. Третий, видимо, врач наклонился и заставил дыхнуть, чтобы убедиться, трезвый он или пьяный. Погрузили его, ухватив за руки — за ноги, на носилки, затащили в «Рафик».
— В областную клиническую? — повернулся к ним водитель.
— Да, — откликнулся врач. — В неврологию!
«Рафик» пыхнул вонючей отработкой и вырулил со двора.
Родители приехали через час. Димочку даже не успели перевезти из приёмного покоя в неврологическое отделение на 3-й этаж. Они появились, когда он лежал на каталке в коридоре, ожидая санитаров.
Его мать Олимпиада Стефановна, дородная женщина под 50, со слезами и стенаниями склонилась над ним, а отец Владлен Георгиевич решительно направился к дежурному врачу.