Авдотья, дочь купеческая
Шрифт:
— Демьян, стой!!!
Карета остановилась, открылась дверца, в неё заглянули Демьян и подъехавший Платон.
— Что случилось, Авдотья Михайловна? — спросил Демьян встревоженно.
— Разворачивай, мы возвращаемся, — твёрдо сказала Дуня, в ней больше не осталось сомнений, о том, как правильно поступить.
— Дуня, душенька, ты что выдумала? — возмущённо спросил Платон. — Немедленно поехали дальше!
— Нет, мы обязаны защитить своих людей, — ответила Дуня.
— Я твой муж, ты обязана меня слушать! —
— Нет, мы остаёмся, — ответила Дуня спокойно.
Это спокойствие взбесило Платона.
— Ах так? Ну и оставайся! — крикнул он и, пришпорив Грома, понёсся прочь по дороге.
— Он уехал, — потрясённо прошептала Глаша.
Дуня в этот момент мерялась взглядами с Демьяном.
— Даже не думай, — сказала она, наконец, кучеру. — Если решишь помимо воли моей дальше ехать, мы с Глашей выскочим и пешком в имение вернёмся.
Демьян, не выдержав поединка взглядами, кивнул, захлопнул дверцу и отправился на своё место. Карета развернулась и поехала обратно.
— Платон, он… — начала, было, Глаша, так и не пришедшая в себя от поступка мужа подруги. Дуня отрицательно помотала головой, молчаливо призывая не говорить на эту тему. Но сама же и не выдержала, прошептав:
— А я ведь его почти полюбила.
После этих слов села, выпрямив спину и прищурив глаза. Глаша опустила свою руку на Дунину и слегка пожала.
Демьян правил лошадьми и ругал себя последними словами. Оправдываясь перед хозяином, доверившим ему охрану своих «сударушек», бормотал:
— Михайла Петрович, ведь они и впрямь пешком бы пошли. Вот ей богу, пошли бы. Я уж лучше сам обратно доставлю, да там присмотрю.
Платон, проскакав несколько вёрст, опомнился. Он ослабил поводья, замедляя бег коня. Затем остановился. Осознание огромной ошибки, которую совершил, накрыло его с головой.
— Нужно было уговорить, не слушать, силой увезти! — воскликнул он. — Но и сейчас не поздно.
После этих слов Платон развернул Грома и поехал обратно. Правда долго проехать не удалось. На дорогу с одной из троп выезжали несколько всадников в мундирах французских драгун. Офицер крикнул на своём языке:
— Стой, кто таков?
С неожиданной для себя силой Платон сформировал огненный шар и швырнул в французов. Лошади шарахнулись, сбрасывая всадников, раздался треск, запах палёного и ругань, в кого-то магический снаряд попал. Но Платон не стал наблюдать за впервые получившимся применением дара. Он подгонял Грома, пригнувшись и умоляя «аспида» мчаться быстрее. Сзади раздались выстрелы, но конь не подвёл. Он летел чёрной молнией, унося Платона всё дальше и от врагов, и от имения, где осталась его жена.
Глава двадцатая. Фуражиры
Чем ближе подъезжали к имению, тем тревожнее становилось Дуне.
— Что с тобой? — спросила Глаша, заметившая состояние подруги.
— Сердце не на месте,
— Ой, не накликай, подруженька, — со вздохом произнесла Глаша. — Надеюсь, обойдётся.
Но не зря сердце-вещун беду чуяло. Как только карета во дворе остановилась, Дуне хватило в окно её глянуть, чтобы выскочить, не дожидаясь, пока Демьян дверку отворит.
Около парадной лестницы особняка стояли, держа в поводу коней несколько французов в форме рядовых. У входной двери столпились дворецкий, кучер Кузьма, Тихон и ещё несколько мужиков. С видом решительным, словно собирались с голыми руками против сабель с пистолями выступить.
Чуть поодаль от лестницы на коленях стоял Оська, с ненавистью глядевший на французского поручика, уткнувшего кончик сабли в его шею. Завидев карету, Оська попытался вскочить, пользуясь тем, что пленивший его француз отвлёкся. Но поручик чуть сильнее прижал саблю. По шее Оськи потекла тонкая струйка крови.
— Что здесь происходит? Я хозяйка этого имения графиня Долли Лыкова. Извольте объясниться, кто таковы и что вам нужно? — на чистом французском языке произнесла Дуня. Произнесла громко, властно, как никогда до того не говаривала.
Рядовые вытянулись в струнку, их командир возвратил саблю в ножны. Поручик подошёл к Дуне, снял с головы кивер, щёлкнул каблуками так, что звякнули шпоры, и представился:
— Огюст Жюно, командир отделения фуражиров Вестфальского корпуса. Готовим места для размещения штаба, офицеров и рядового состава. Надеюсь, вы предоставите часть особняка, он прекрасно подходит для данной цели, мадемуазель Долли.
— Мадам, — поправила его Дуня, не выходя из роли надменной графини. — Мы с моей сестрой мадемуазель Глафирой всегда рады гостям, мсье Огюст. Что натворили мои люди?
После чего она кивнула на Оську, который так и стоял на коленях, прислушиваясь к чужой речи. Мужики у двери тоже слушали и переглядывались. Слов они не понимали, но уяснили, что барыня французского офицерика с солдатами строит, вон как слушают.
— Ваши люди не пускали в дом, а вон тот и вовсе в драку кинулся, — ответил поручик.
— Они выполняли мой приказ, никого не допускать в имение. В округе много разбойников развелось, — произнесла Дуня и добавила надменно: — Что взять с мужиков, разве они отличат благородных господ от лиходеев?
Глаша, которая при начале фразы напряглась, уж очень двусмысленно прозвучало, слегка успокоилась, подумав: «Не поскользнись только подруженька, по тонкому льду ходишь». Они с Демьяном стояли за спиной Дуни, готовые к любому развитию событий.
Поручик и его люди даже приосанились, у себя их не часто благородными называли, да и Огюст Жюно недавно в офицерское сословие вошёл, и то, благодаря дяде — генералу Вестфальского корпуса, а неофициально — главному магу императорской армии.