Авиатор: назад в СССР 4
Шрифт:
Тимофей что-то промямлил невнятное, в контексте, мол, пирожки сейчас, а встреча потом. Внимание такой женщины, как Юля, так легко не привлечь.
— Анют, чего у нас сегодня на завтрак? — спросил Валера у официантки, подошедшей к нам.
— Каша манная, каша рисовая, каша гречневая… — улыбнулась ему милая брюнетка, с ярко красной помадой на губах, которая была чуть младше «императрицы».
— Ну, раз, у вас на завтрак, как и всегда, и мне тогда тоже «как всегда», — сказал Гаврюк, подмигнув и нам.
— Оладушки, блинчики и тазик повидло? — уточнила
— А я у вас первый раз, так что мне можно и кашу рисовую, — сказал я.
— Это новенький, Валер? — указала Анна на меня, распахнув ещё шире свои голубые глаза, сильно подведённые чёрным карандашом.
— Да, прибыл с училища, — ответил я за Валеру.
— Молоденький. А чего, блинчиков и оладушек не принести тебе? — спросила официантка.
— Нет, спасибо.
— Ты, если что, не стесняйся, — сказала Анна, выставляя передо мной тарелку с кашей. — Валер, этот вроде ничего, приветливый. А то Гаврилыч пришёл домой и говорит, что к вам прислали какого-то молодого.
— И чего говорит? — спросил я, но лучше бы не спрашивал.
— Сказал, что конченый, но умный, — ответила Анна, чем заставила весь стол заржать.
— Может быть, конечно умный? — переспросил я.
— Нет, я его сейчас в точности процитировала, молодой человек.
Интересно, а она в курсе, что в первую эскадрилью пришёл только я один, и её высказывание было относительно меня?
Пока все успокаивались, я продолжал уплетать кашу. Смех моих коллег закончился не сразу. Такой отзыв обо мне со стороны командира эскадрильи нужно было ещё постараться заслужить.
— Серый, ну ты не расстраивайся, — пытался успокоиться Марк, приступив наконец к поеданию оладушек. — Комэска скоро добавит ещё пару прилагательных к описанию твоей персоны.
— Я согласен с тем, что знакомство у меня с ним не задалось, — сказал я, отпив чая. — Но с формулировкой на букву «К» я не согласен.
— Серый, не боись. Покажешь Гаврилычу свои летные навыки, и он это «первое прилагательное» уберёт, — толкнул в плечо Марка Валера. — А ты, Марик, лучше бы пошёл и помирился со своей девушкой. Сам же жаловался, что любовь у тебя не клеится. Прояви смекалку.
После слов Валеры, Марк быстро замолчал.
Закончив с завтраком, мы с Валерой двинули к стоянке самолётов, а точнее на Центральную заправочную топливом. ЦЗТ сейчас вместила в себя почти полтора десятка бортов МиГ-21 различных модификаций. Одно место пустовало, поскольку этому борту с минуту на минуту нужно будет вылететь на разведку погоды. Одна из «балалаек» МиГ— 21 модификации УМ уже стояла на предварительном старте, в ожидании разрешения на занятие полосы.
— Пока Гаврилыч с Гнётовым сейчас разведку сделают, я тебе твой самолёт покажу. А вот и он, — указал мне на борт с номером 43.
— Это все машины в полку так подписываются? — обратил я внимание на отличительный цвет номера борта, нанесённого на камуфлированный фюзеляж.
— Да, в нашем полку бортовые номера рисуются жёлтым цветом с синей окантовкой. Су-17е
Изначально, я представлял себе, что техники самолётов всегда невысокие ребята с мозолями на ладонях и вечно вымазанные в какой-то жидкости, пускай даже и в спирте.
Но мой техник меня удивил. Я уж подумал, что мой старшина с курсантской роты Мозгин перевёлся служить на стоянку в ТуркВО. Передо мной навис огромный мужик, размером со слона. Выглянувшее из-за облаков солнце, он попросту закрыл собой.
— Прапорщик Дубок я, — представился мне техник, слегка зашевелив своими усами Будённовских размеров.
— Лейтенант Родин. Самолёт готов к полётам? — спросил я, протянув ему руку.
Техник сначала взглянул на меня, а затем крепко пожал своей огромной ладонью мою. Видно, что он старался не делать мне больно, и это у него почти получилось. Ни одной кости не сломал, но небольшой хруст я услышал.
— Та да, точно товарищ Родин, — с интересным акцентом — смесью казацкой балачки и белорусского говора — произнёс Дубок.
Среди всех техников, он один стоял без ДСки. Из-под его технического комбеза выглядывал коричневый воротник свитера.
— Ладно, Дубок, ты ему тут покажи всё. Сергей, газовку сделаешь, а потом на указания, — сказал мне Гаврюк, и очень быстро исчез.
— В кабину надо, товарищ лейтенант? — с сильным казацким говором продолжил Дубок.
— Можно просто Сергеич. Из казаков? — спросил я.
— Бачишь, Сергеич. Давай до кабины, а то разведка скоро закончится, — ответил мне Дубок.
Силу своего техника я вновь ощутил, когда поднимался по лестнице в кабину.
— Помогу, Сергеич, — сказал Дубок, вступивший на стремянку вместе со мной.
Одной рукой он оторвал меня от лестницы и опустил в кабину. Во силище! Я не сразу понял, как это возможно. Ещё и усадил точно в кресло, почти не зацепив органы управления.
— Проверяй, а я вниз. Держи, — протянул он мне карамельку в желтой обёртке с надписью «Дубок».
— Спасибо. От двигателя! — громко сказал я, и принялся проверять свой самолёт.
Теперь это будет мой борт, с которым мне предстоит работать ещё очень долго. Надо знакомиться с кабиной и приборами. Тем более, что МиГ— 21СМ это несколько другой самолёт с новым оборудованием.
Закончив с газовкой и покинув кабину уже самостоятельно, я проследовал в здание высотного снаряжения, где кипела основная жизнь полка во время полётов.
Вообще, шлемы, маски, штаны с трубками, то есть противоперегрузочные костюмы и прочее лётное снаряжение хранили здесь в специальных шкафах. Естественно, что за этим всем смотрел и следил специально обученный личный состав, чтобы соблюдались определённые условия хранения. В первую очередь должны были соблюдаться температура и влажность. Хотя в комнате, для хранения таких вещей, кроме форточек и вентилятора я не увидел иных климатических установок.