Азбука для побежденных
Шрифт:
Вар с сомнением посмотрел на Аполлинарию, та едва заметно пожала плечами. Следом за женщиной они вошли в комнату, куда она их пригласила, и увидели, что комната эта, чистая, белая, больше всего напоминает больничную палату. В центре комнаты стояла белая кровать, на которой лежало укрытое белым одеялом неподвижное тело. Лицо лежавшего тоже было белым, почти таким же, как наволочка на подушке, глаза плотно закрыты, губы сжаты. Женщина подошла к кровати, погладила лежавшего по голове, затем привязала один конец шарфика к кисти его руки, а другой конец — к кровати.
— Пойдемте, — тихо сказала она. — Не будем
— Не понимаю, — сказал Вар, когда они втроем вернулись в прихожую. — Сударыня, объясните толком, что у вас тут происходит? Откуда взялись эти гости, и что случается с ними потом?
— Я не знаю, откуда они берутся, — женщина тяжело вздохнула. — Сколько себя помню, происходит одно и то же. Сперва в моем доме появляется новая комната, всегда такая же, как та, которую вы видели только что. Затем в ней неведомым образом оказывается сильно пораненный гость, о котором я пробую заботиться. Но мои усилия тщетны, и через два-три дня гость погибает. Комната с его телом уходит вглубь дома, а на её месте появляется следующая. И всё повторяется снова. Я… я измучилась и устала, я всё время чувствую себя виноватой перед ними, но ничего, совсем ничего не могу поделать, — призналась она. — Видимо когда-то, бесконечно давно, я совершила нечто омерзительное, плохое настолько, что была наказана вот так, но я при всём своём желании не могу вспомнить, что же такое я сделала, и когда это было. Только одно я могу сказать. От происходящего мне ужасно, просто ужасно больно, я чувствую себя не только виноватой, но и беспомощной. И потому я время от времени себя наказываю, как получается. Чего я только не делала…
— Чтобы избавиться от чувства вины? — спросил Вар.
— Не избавиться, — покачала головой женщина. — Чтобы хотя бы ненадолго его заглушить. Знаете, у меня есть мечта, — сказала она очень тихо. — Чтобы мой очередной гость не погиб. Чтобы я спасла его. Тогда, как мне кажется, этот бесконечный круг разорвется, а гость… может быть, он даже станет когда-то моим другом. Я бы сделала всё для него. Всё, что он пожелал бы, лишь бы он не умер, а остался со мной…
Аполлинария почувствовала, что сейчас заплачет, и ей пришлось приложить немалые усилия, чтобы удержаться от слёз. Впервые за долгое время её пребывания в Городе она ощутила настолько жгучую жалость к кому-то, мало того, острую потребность хотя бы попробовать что-то исправить. Но как это сделать, и возможно ли?
— Простите, а гость, если останется жив, будет жить потом с вами? — спросил Вар. — Или вы отпустите его после на волю?
— Не очень поняла вас, — женщина нахмурилась. — Разве можно кого-то держать насильно? Разумеется, гость будет совершенно свободен, и сможет сам выбирать, что ему делать дальше. Я ни на что не претендую, не подумайте. И ни от кого ничего не хочу и не требую. Единственное мое желание — это чтобы хоть один из них остался в живых. Больше мне ничего не надо.
— Вы добры, — сказал Вар. — Добры и бескорыстны. Есть у вас идеи, почему подобное произошло с вами?
— Не знаю, — покачала головой женщина. — Вероятно, так для чего-то нужно, но я понятия не имею, для чего…
Пока они говорили, Аполлинария потихоньку оглядывалась, и вдруг заметила в глубине прихожей полку, обычную деревянную полку, на которой стояли какие-то
— Какие красивые, — сказала Аполлинария. — Интересно, почему у кошки корона?
— Что? — повернулась к ней женщина.
— Я сказала, что у вас на полке стоят красивые фигурки, — объяснила Аполлинария. — Вот эти. Собака, кошка в короне, какое-то странное дерево, пирамидка с глазом в центре, а это вроде бы вообще водяной, или что-то подобное. Жаль только, что они такие пыльные, было бы интересно рассмотреть их получше.
— А, вы об этом, — женщина вздохнула. — Да, это моя полка с фигурками. Вот только я не могу вспомнить, как они тут появились. Вероятно, они здесь находились всегда, а я настолько привыкла к ним, что уже не обращаю внимания, и не помню, что там стоит, на этой полке.
— Вот те три похожи на фигурки, которыми играют старики на площади, — заметил Вар, подходя. — Ну, те самые фигурки, вы поняли, — сказал он, обращаясь к Аполлинарии. — Вы ведь тоже узнали их?
— А ведь верно, — кивнула Аполлинария. — Может быть, эти тоже предназначены для игры? Хотя у стариков было всего три, а здесь их много больше.
— Больше, чем нам сейчас кажется, — беззвучно произнес Вар. — Гораздо больше… впрочем, неважно. Уважаемая, — он повернулся к женщине, — вы не будете столь любезны рассказать нам о том, как вы себя наказываете?
— Как получится, — женщина снова погрустнела. — Иногда я иду на бумажную фабрику, и добровольно сдаюсь капитану Папэру. Иногда совершаю обороты и выпады, а то, что дает мне за них продавец редкостей, раздаю прохожим. Пару раз ходила в рабство к Петрикору, но уж больно приторный у него образ, и слишком много вокруг него лжи, поэтому к нему я хожу редко, Папэр, и тот честнее. Давным-давно я стала на время выдрой, и жила у Рыцаря, но даже для меня это наказание было слишком скверным.
— Мышью у мадам Велли вам понравилось быть больше? — спросила Аполлинария.
— Я не успела разобраться, меня сразу убили, — пожала плечами женщина. — Впрочем, у ротанов я тоже продержалась недолго. Очередной сделанный с великим трудом образец мужской красоты утопил меня в бассейне, исключительно для того, чтобы повеселить свою пассию. Я много где была, — добавила она извиняющимся тоном. — Всего не перечислить. Но все эти наказания меркнут, стоит мне переступить порог своего дома, и в очередной раз увидеть пустую белую комнату, в которой скоро снова появится то, что появляется всегда…
— Знаете, что? — спросила Аполлинария. — А давайте вы в следующий раз вместо наказания придете к нам в кафе? В то самое, куда вы передаете бисер, то, в котором две официантки притворяются одной, а в стене живёт череп балерины? Вы ведь знаете, где оно находится, верно? Там прекрасный чай, и очень вкусный кофе. Вы придете?
Кажется, женщина растерялась.
— Вы приглашаете меня? — спросила она удивленно. — Меня?.. Просто так?
— Конечно, — кивнула Аполлинария. — Разумеется, просто так. Ну, не совсем, вы будете обязаны выпить с нами чаю, и поговорить.