"Баламуты"
Шрифт:
Струков чувствовал себя неловко. У него осталась хоть какая-то часть денег. Но расстроенный Николай Степанович вдруг спросил:
– Юра, а как же они у вас все деньги не взяли? Какие-то странно совестливые жулики.
Струков почувствовал, что краснеет.
– Может быть потому, что тридцать и сорок рублей лежали отдельно, а им некогда было копаться. Взяли первые попавшиеся.
Он знал, что Николай Степанович ничего плохого о нем подумать не может, но чувствовал себя виноватым, и ему было неуютно.
– Николай Степанович,
– И что мы с этого будем иметь?
– Николай Степанович скептически усмехнулся.
– Но они же так и будут по поездам грабить... Так как вы теперь без денег-то?
– Спасибо, не беспокойтесь, Юра! У меня, к счастью, вчера после ужина сдача с десятки осталась в кармане брюк. Я в Воронеже один день пробуду. Обратный билет есть.
На вокзале Струков уговорил Николая Степановича, и они пошли искать милицию. Их принял дежурный майор. Он внимательно выслушал Струкова. Николай Степанович со скучающим видом открывал и закрывал замок портфеля.
– А почему у вас взяли только сорок рублей, а не все семьдесят?
Майор с внимательным прищуром смотрел на Струкова.
– Господи, я-то откуда знаю?
– разозлился Струков.
– Может быть, потому, чтобы вы спросили меня об этом ... А разве не может быть так, что это сделано специально, чтобы посеять недоверие между двумя оставшимися пассажирами... Вы что, подозреваете меня?
– тон Струкова был невольно вызывающим.
– Нельзя сбрасывать со счетов ни одну версию, - невозмутимо ответил майор.
– Глупости!
– вмешался Николай Степанович, оставив на секунду замок своего портфеля.
– Это мой ученик, ныне зам главного инженера предприятия.
Николай Степанович усмехнулся:
– Этак можно и родную маму заподозрить.
– Разберемся!
– строго пообещал майор.
– Особые приметы у ваших попутчиков есть?
Струков с Николаем Степановичем переглянулись.
– Ну там родинка, шрам, или наколка на руке, - помог майор.
– Я вообще на них не обратил внимания. Как лег, так и уснул, - Николай Степанович виновато развел руками: - Знаете, последнее время недосыпал, ночами работал.
– Женщину я хорошо разглядел, - сказал Струков.
– Я сидел напротив и не ложился, ждал пока она кончит читать. Не могу, понимаете, спать при свете. Теперь я знаю, почему она книгу у самого носа держала - лицо закрывала.
– Ну, так что же с особыми приметами?
– остановил Струкова майор.
– Она была беременна. Я еще отметил, когда она сняла пальто, что платье у нее с поясом и подумал, что, наверно, неудобно беременной затягиваться поясом.
– Срок беременности?
– быстро спросил майор.
– В этих вещах, извините, я не разбираюсь, - усмехнулся Струков.
– Но заметно.
– Еще что?
– Конопатки. Рыжая она. И он рыжий. Но его я хорошо не рассмотрел. Он как лег сразу на полку, так и не вставал.
–
– Вещи у них были?
– Вроде нет. Помню небольшую хозяйственную сумку с двумя ручками. С такими сумками женщины обычно на работу ходят. Помню, потому что она из нее книжку доставала.
– Вы говорите, спали чутко, но не видели, кто украл деньги. Почему вы думаете, что это сделали именно они?
Струков пожал плечами и неуверенно сказал:
– Так больше некому. К нам никто не заходил.
– По вашим же словам, пиджак вы повесили на крючок слева от входа в купе. Достаточно чуть приоткрыть дверь - она отходит вправо, - протянуть руку и залезть в карман. А двери на замок, как вы говорите, после того как они выходили, не закрывались.
– Ну да, достать бумажник, найти деньги, взять и аккуратненько положить его на место, - с нескрываемой иронией возразил Струков.
– А я и не настаиваю на этой версии. Я хочу только сказать, что ни одну из возможных версий нельзя сбрасывать со счетов.
– Двери в купе открывались с трудом и шумно, - вяло сказал Струков.
– А не заметили вы в поведении ваших соседей чего-нибудь странного? Что заставило бы вас насторожиться?
– чуть помолчав, спросил майор.
– Кроме того, что вставали раза три ночью, не заметил. Правда, не обратил внимания, вставала только женщина или мужчина тоже.
– Вы сказали, что оба высокие. Какого примерно роста?
– Ну, если сравнивать со мной, она выше меня, а он на полголовы выше ее. Где-то под метр девяносто.
– С меня будет?
Майор встал из-за стола. Грузный, огромный. "Как бурый медведь в Орском краеведческом музее". Струков усмехнулся сравнению.
– Не меньше. Только худой.
– Ну вот, а у меня метр девяносто три. Ну ладно, вот вам бумага, садитесь и пишите. Сначала заявление на розыск, потом подробно - все, что мне рассказали. Будем искать.
Освободились они часа через два. После того как они подробно описали все, что помнили, с них еще снимали показания. Причем, каждого допрашивали отдельно.
Из отделения милиции Струков вышел чуть раньше и стал ждать Николая Степановича. Николай Степанович, злой, с красным возбужденным лицом, показался в дверях милиции и стал ворчать, что, мол, втянул его Юрий в историю. Угробили больше двух часов времени. И хотя бы польза была, а то - впустую.
– Откуда я знал?
– огрызнулся Струков.
– Знал бы, что это так у них делается, сам бы ни за что не пошел.
Струков выглядел совершенно убитым, будто на него свалилось горе непоправимое; а глаза виновато прятались от взгляда Николая Степановича. Губы Николая Степановича стали медленно расплываться в улыбке. И вдруг он расхохотался... Хохотал искренне, до слез. Струков с недоумением смотрел на него, и губы его невольно тоже расползались в улыбке.