Балтийский альманах
Шрифт:
Но мил он, мил сынам своим . . . Равно покоен, тверд во всем.
Нам милы шхеры, бор густой, — Зд'Ьсь сердцем жил народ родной.
Там край наш золотой. Зд'Ьсь финн нес жреб1Й свой.
Н.ЬЬИ (3«от,) Перев. в. Головин.
№ 2. — 1924
« Б а л т I й с к 1 й Альманах»
В. Креве-Мицкевич. (С литовскаго.)
ОРЕЛ
Ты спрашиваешь, д^Ьвушка, почему я не прихожу в твой садик, в котором ты так часто отдыхаешь.
Не прихожу ни днем, ни вечером: ты напрасно меня ожидаешь. . . Когда был я в чужеземной стра-н1Ь,
Из гн1Ьзда я вынул маленькаго орленка, принес с собой в свою страну, вырастил его и воспитал. . . Когда же крылья его окрЪпли — почувствовал он в своей груди силу и высоко подымался к облакам, проносясь, как владыка пернатых. И несмотря на то, что его окружали высок1я, свободныя горы и скалы, гдЬ он мог всегда найти пр1ют, он неизм-Ьн-но возвращался в свою обитель: в мою убогую хижину.
И все же т1Ьсно было орлу у меня. И, подумав, рЬшил я: в нашей стран1^ есть король, который любим и уважаем всЬми. Каждый подносит ему, что есть у него лучшаго, у меня же н-Ьт ни золота, ни серебра, ни драгоггЬнных камней, ничего, что могло бы быть поднесено королю в видЪ подарка, — понесу ему своего орла, великаго царя птиц . . .
Обрадовался король моему дару, полюбился ему орел. Но чтобы он не улегЬл вовсе, приказал ко-
роль заковать в золотыя цЪпи прекрасныя орли-ныя крылья и посадить в кл1Ьтку, а мнЬ разр'Ьшил пользоваться гостепр1Имством в королевских садах, похожих на сказочные лЪса.
Внезапно скончался орел в своей золотой неволе — неизв-Ьстно, как это сталось: нарочно ли он изорвал свою грудь о колючую проволоку ограды, или когтями ее истерзал, золотыми своими цепями — никто не узнал. . . А король не спросил, отчего погиб орел, но разгн1Ьвался на меня, говоря, что я обманул его. И в гнЬвЪ своем приказал он мнЬ уйти из садов и покинуть пределы его королевства.
Теперь блуждаю я, как тот, у котораго н'Ьт пристанища, по буеракам, кочкам, пустырям и оврагам — там, гд'Ь н'Ьт никого, гд-Ь на безлюдьи скитаются зв1Ьри, свободные и вольные, любящ1е эту волю, как любил ее мой орел. .. Я странствую и не жал'Ью зачарованных, цвЬтущих садов короля, похожих на сказочные л^^са...
Поэтому не выпытывай, прелестная д1Ьвушка, почему я не прихожу в твой розовый садик, гд1Ь ты меня ждешь.
Не прихожу ни днем, ни вечером, хотя ты меня, о, милая, ждешь.
Пер. /. В.
ЛЮБОВЬ
Обо мн'Ь говорят люди, что я падшая, так как ежедневно с ранняго утра до глубокой ночи я гуляю в лучших своих одеждах. ..
Гуляю утром, в полдень и вечером по улицам и площадям города, по его т'Ьнистым садам и бульварам. . .
И, гуляя, смущаю старых и юных, чьи взоры прикованы к моей легкой, волнующейся походке, я знаю — своими глазами они стараются уловить
мои взоры, так как каждый из них в душ1Ь лел1Ьет мысль, о том, чтобы я принадлежала ему.
Поэтому люди говорят обо мнЪ, что я—падшая.
А я каждьи!
Каждый день я нанизываю на пальцы лучш1я мои драгпп1',нности: золото и брилл1антовыя перстни,
«Балт1Йск1Й Альманах»
№ 2, — 1924
на грудь янтарь и жемчуг — ив ярких нарядах хожу по городским улицам и т^Ьнистым садам.
Долго гуляю и ищу только одного, только того, кто мнЪ дорог, кого-бы хот'Ьла я встретить и кому хот-Ьла-бы нравиться. Только тому хочу отдаться, кого жадное сердце полюбит.
Но вот я иду рядом с ним; он на меня не глядит. Взором слЪжу за его шагами, а он не замечает меня. И гуляю, гуляю тогда одна в лучших своих одеждах с ранняго утра до поздняго вечера, до той поры, пока он не заметит меня и сам не пожелает быть со мной.
Переи. /. В.
ПЪСНОПЪВЕЦ.
Знаю я п-Ьсню пЬсней, — ни одна живая душа ее не знает, кромЪ меня и той, которая поет мн1Ь ее.
Никогда не видал я того пЪснопЪвца, что мнЪ поет ее, но его я знаю, его образ ношу в сердц-Ь своем.
Как тяжко, как грустно мнЪ, когда чую, что уходит он от меня, хоть на лшг — я жду, я жду его возвращенья.
Его п1^сня безмолвна, но я понимаю ее, в ней н1Ьт ни звуков, ни тонов, но я ее слышу. Неустанно звенит и звучит она в ушах моих, — радостная, как п-Ьсня утренняго жаворонка, трепетная, как первые лучи восходящаго солнца; иногда она печальна и тиха, как первый вздох любовнаго томленья, иногда она тяжка, — мертвящая вереница разочарован1й, горячая, горькая, как слезы. ..
Она звучит, звучит вездЪ и всегда, неумолчно и, звеня, уносит в иные м1ры, пробуждает из гробниц давно почивших, оживляет еще неродившихся.
Она звучит тр1у1У1фальным эхом прекрасной Эллады, могильным упреком, слезой материнской.
Звоном кандальным и лязганьем ц'Ьпи, немощью гибнущих нац1й звучит она. .. Стенаньем глубо-
К а и п а а,
(Ые1иуа) Декабрь 1923.
каго горя звучит она, но вдруг брызнет ос1янным блеском Цезарева велич1Я.
Так звенит она неумолчно, всегда и везд11.
О, сны мои, мои п-Ьснн, рожденныя в беза1л1и духа, и немощью сердца вспоенныя. .. О, сны мои, вы душите меня, как десница карающаго духа, как клеймо проклятья, как Каиново клеймо. . .
О, сновид'Ьн1Я мои, адовы сны, — вы душу мою испепелили пожаром горечи. . . Сны мои неисполнимые, неуловимые, сны, полные безшлья и усталости. . . О, сны мои. .. Кто вас нарядил в легк1Я ткани звуков, кто поет вас в моей душ'Ь? О, знаю, о, знаю... Тоска, это ты!. . Надежды, это вы!
Они разсЬиваются, мои св'Ьтлые, золотистые сны. .. Гд1Ё> вы? Почему вы таете, как туман от дуновен1я вЪтра, лишь только заглянет в очи мои насм-Ьшливая улыбка судьбы? .. Сны - мечтан1я. . . О, лучезарные, о, син1е, — вы так прекрасны, вы так заманчивы. .. О, сновидЪн|'я, — источник жизни вЪчной, о, сны, вы — уединенная молитва!..