Базар житейской суеты. Часть 2
Шрифт:
Наконецъ, мистеръ Джорджъ Осборнъ взялъ за руку свою супругу, и отвелъ ее въ спальню, откуда, черезъ нсколько минутъ, онъ воротился уже одинъ. Прощанье кончилось, и онъ шелъ къ мсту своего назначенія.
— Слава Богу! слава Богу, что все кончилось! думалъ Джорджъ, спускаясь съ лстницы, со шпагою подъ мышкой. Уфъ!
И онъ быстро побжалъ на площадь, гд формировался его полкъ, и куда, подъ военную тревогу, сбгались со всхъ сторонъ вооруженные офицеры и солдаты. Пульсъ его бился сильне и сильне, щеки пылали, грудь волновалась… наступала великая игра на жизнь и смерть, и онъ самъ готовился быть здсь однимъ изъ дйствующихъ лицъ. Что можетъ сильне возбуждать въ человческой груди чувства сомннія, надежды, удовольствія и страха? Гд еще могутъ быть такіе ужасные шансы на выигрышъ и проигрышъ? Что значили вс прошедшія игры въ сравненіи съ этимъ
Такимъ-образомъ, послушный звукамъ военной трубы и барабана, Джорджъ вырвался изъ нжныхъ объятій, чувствуя нкоторое угрызеніе. и стыдъ, что дозволилъ себ оставаться въ нихъ слишкомъ долго, хотя на этотъ разъ объятія супруги были слишкомъ слабы. Такимъ же чувствомъ соревнованія и одушевленія пылали сердца всхъ его товарищей Трильйоннаго полка, отъ храбраго майора, уже вступившаго въ команду, до юнаго прапорщика Стоббля, удостоеннаго чести нести знамя въ этотъ день.
Солнце уже взошло довольно высоко, когда стройные ряды полка двинулись къ своей высокой цли. Зрлище открылось великолпное. Труппа музыкантовъ, впереди колонны, играла полковой маршъ. За ними, на прекраснйшемъ кон, выступалъ майоръ Одаудъ, заставляя своего Пирама выдлывать удивительдые курбеты. За майоромъ шли гренадеры-усачи, предводительствуемые своимъ капитаномъ, и въ центр колоины, старшій и младшій прапорщики держали полковыя знамена. Затмъ, впереди своей роты, шелъ капитанъ Осборнъ. Поровнявшись съ своей бывшей квартирой, онъ взглянулъ и улыбнулся Амеліи, стоявшей неподвижно у окна. Торжественные звуки музыки постепенно смолкли, и въ бельгійской столиц не осталось больше ни одного воина изъ Трильйоннаго полка.
ГЛАВА XXX
Джой Седли принимаетъ на попеченіе свою сестру
Когда, такимъ-образомъ, вс высшіе офицеры были призваны къ своимъ обязанностямъ на открытомъ пол, мистеръ Джозефъ Седли остался въ Брюссел одинъ командовать надъ маленькою колоніею, гд Амелія была инвалидомъ, и гд весь гарнизонъ составляли только: Исидоръ, бельгійскій каммердинеръ мистера Джоза, и la bonne, то-есть, особа женскаго пола, принявши подъ свое вдніе вс тяжелыя и легкія работы колонистовъ. Растревоженный неожиданнымъ визитомъ Вилльяма Доббина и внезапными событіями этого утра, мистеръ Джозефъ, бодрствующій теперь и тломъ и душою, пробылъ, однакожь, на своей постели до тхъ поръ, пока не наступилъ для него обычный часъ свиданья. Солнце сіяло великолпно на высокомъ горизонт, и Трильйонный полкъ промаршировалъ уже нсколько миль, когда Джозъ явился къ завтраку въ своемъ цвтномъ халат.
Никакъ нельзя сказать, чтобы отсутствіе Джорджа могло сколько-нибудь обезпокоить его шурина. Джозъ, напротивъ, чувствовалъ нкоторую усладу въ своемъ сердц при мысли, что теперь онъ — главное лицо въ квартир, потому-что въ присутствіи зятя онъ игралъ всегда слишкомъ ничтожную роль, и Осборнъ безъ церемоній обнаруживалъ свое презрніе къ этому неповоротливому толстяку. Но мистриссъ Эмми всегда была къ нему внимательна и добра. Она смотрла за его домашнимъ комфортомъ, приказывала подавать къ столу любимыя имъ блюда, гуляла и вызжала вмст съ нимъ (часто, даже очень часто, потому-что Джорджъ, какъ мы видли, всегда былъ занятъ своими собствеными длами), и нжное ея личико постоянно изглаживало въ его сердц непріятныя впечатлнія, произведенныя на него горделивымъ презрніемъ зятя. Нсколько разъ мистриссъ Эмми, преодолвая свою робость, пыталась ходатайствовать передъ Джорджемъ въ пользу своего брата; но мистеръ Джорджъ, какъ джентльменъ ршительный и твердый, всегда былъ нмъ и глухъ къ просьбамъ своей жены.
— Я человкъ
Слдовательно, Джозефъ Седли былъ очень доволенъ отсутствіемъ своего зятя. Взглянувъ на его шляпу и перчатки на буфет, и сообразивъ съ необыкновенной быстротою, что владлецъ ихъ исчезъ. Джозъ почувствовалъ въ глубин своей души какое-то особенное, пронзительное удовольствіе, невыразимое словами. «Сегодня, по крайней мр«, подумалъ Джой, «онъ не будетъ тревожить меня своимъ безстыднымъ и нахальнымъ видомъ».
— Эй, Исидоръ! потрудись отнести въ переднюю шляпу и перчатки господина капитана, сказалъ Джой своему слуг.
— Еще неизвстно, сэръ, будетъ ли капитанъ имть нужду въ какой бы то ни было шляп, отвчалъ Исидоръ, бросая на своего господина многозначительный взглядъ.
Monsieur Isidor тоже позволилъ себ ненавидть Джорджа, такъ-какъ мистеръ Джорджъ обходился съ нимъ очень надменно, какъ истый британскій джентльменъ.
— И ступай, спроси, прійдетъ ли madame къ завтраку, продолжалъ мистеръ Джой съ величественною важностью, считая унизительнымъ входить въ объясненія съ лакеемъ по поводу своихъ отношеній къ Джорджу, хотя мы заподлинно знаемъ, что уже нсколько разъ онъ бранилъ передъ этимъ же слугою своего заносчиваго зятя.
Увы! Madame не прійдетъ къ завтраку. Madame потрудилась только нарзать тартинки, любимыя Джозефомъ. Madame больна, и находится въ ужасномъ состояніи съ тхъ поръ; какъ ухалъ Monsieur. Такъ доложила ея bonne. Джозефъ поспшилъ выразить свое соболзнованіе тмъ, что приготовилъ для нея огромную чашку чаю. Другими способами онъ не былъ всостояніи опредлить свою симпатію. Впрочемъ, онъ не только послалъ завтракъ къ своей сестр, но и припомнилъ вмст съ тмъ, какими лакомствами она любитъ угощать себя за обдом.
Исидоръ, каммердинеръ, казался мрачнымъ и угрюмымъ въ ту пору, какъ деньщикъ мистера Осборна распоряжался господскимъ багажемъ передъ отъздомъ капитана; потому-что, во-первыхъ, Исидоръ ненавидлъ мистера Осборна за его высокомрный тонъ и надменность, а во-вторыхъ, онъ былъ сердитъ и терзался внутреннимъ негодованіемъ, что вс эти драгоцнности немінуемо ускользвуть отъ него, и попадутъ въ чужія руки, когда будетъ поражено англійское войско. Насчетъ этого пораженія, какъ онъ, monsieur Isidor, такъ и другія замчательныя лица бельгійской столицы, не имли въ своей душ ни малйшаго сомннія. Повсюду распространилось врованіе, что Наполеонъ, раздливъ непріятельскія арміи, прусскую и англійскую, уничтожитъ ихъ одну за другою, и черезъ три дня торжественно вступитъ въ Брюссель, гд все движимое имущество его настоящихъ господъ, которые будутъ убиты, обращены въ бгство, ранены и взяты въ плнъ, должно обратиться въ собственность мосьё Исидора.
Помогая мистеру Джозу довершать свой трудный и многосложный ежедневный туалетъ, врный слуга производилъ умственныя вычисленія относительно того, что станетъ онъ длать съ разнообразными и разноцнными статьями, которыми украшалъ онъ теперь особу своего господина. Серебряные флакончики съ духами и нкоторыя туалетныя бездлки подаритъ онъ одной молоденькой двушк, въ которую влюбленъ; но англійскія бритвы и большую рубиновую булавку онъ удержитъ для собственнаго употребленія. Эффектъ будетъ превосходный, если онъ наднетъ одну изъ этихъ батистовыхъ рубашекъ съ великолпными брыжжами, и приколетъ къ своей груди рубиновую булавку. Фуражка съ золотой кокардой и военный сюртукъ тоже могутъ быть весьма удобно приспособлены къ его собственному употребленію, если отнять кокарду, и снять излишнія украшенія на сюртук. Большое кольцо, украшенное рубинами, можетъ послужить матеріяломъ для пары превосходныхъ серегъ, которыя, ужь само-собою разумется, онъ подаритъ mademoiselle Stupide.
— И какъ она будетъ изумлена, когда увидитъ меня въ этомъ джентльменскомъ наряд! думалъ мосьё Исидоръ. Желалъ бы я знать, устоитъ ли женское сердце противъ всхъ этихъ красотъ? Палка съ золотымъ набалдашникомъ тоже перейдетъ въ мои руки, такъ же какъ и эти рубашечныя пуговицы, размышлялъ врный каммердинеръ, прикалывая эти орнаменты къ рукавчикамъ мистера Седли. Чудо, что за пуговицы! такихъ, я знаю, не отыскать въ цломъ Париж. Если, въ добавокъ, надть еще капитанскіе сапожки съ мдными шпорами, что стоятъ въ передней комнат — corbleu morbleu! — какой франтъ превзойдетъ меня, примромъ сказать, въ Булонскомъ лсу, или на Елисейскихъ поляхъ.