Беатриса в Венеции. Ее величество королева
Шрифт:
Его конь, сбруя, оружие — все было богато, изящно, черты лица красивы, но выражение свирепо. На вид ему тогда едва было лет тридцать пять.
Он был очень популярен в стране. Но далеко не все старые атаманы его любили. Шумные восторги, встретившие вновь прибывшего, некоторым не по вкусу пришлись.
— Молодец-то он молодец, — с презрительной гримасой пробурчал Бенинказа, — только что ж он такое? Разбойник и больше ничего. Никогда он за короля не сражался, как мы.
— Зато сердце-то у него из стали, — возразил Франкатрипа.
— А у нас из пуху, что ли? Вот коли Господь судит мне быть главным генералом, так увидите,
Покуда шла в сарае между атаманами описанная беседа, вне его обменивались мыслями податаманы и рядовые добровольцы. До них, конечно, долетали голоса главарей, и они обсуждали возможные результаты сегодняшнего сборища.
— Если наши командиры собрались, чтобы главного генерала выбирать, так, право, нам лучше по домам разойтись, — говорил один опытный податаман.
— А знаете, чем все это кончится? — добавил другой, — передерутся, перережутся они между собой, да и нам придется друг с другом драться.
— А что ж ты думаешь? Любезное бы это было дело! Самое справедливое... Командиром выбирать надо самого что ни на есть сильного человека. А силу надо показать прежде... Лучше этого места не найти; прогалина просторная; есть место не только кинжалу — и пуле разгуляться... Кто верх возьмет, тот и головой быть должен...
Эти рассуждения были прерваны появлением Вицаро со своей свитой. Он, соскочив быстро с коня, прошел прямо в сарай. Вслед за ним проскакал на белом невысоком, но статном коне какой-то юноша. Он бросил поводья сопровождавшему его горцу весьма свирепого, отталкивающего вида, вооруженному двумя топорами за поясом да карабином за плечами. Калабрийское национальное одеяние на молодом человеке было щегольское, даже богатое. Из-под полуконической высокой шляпы, обвитой по местному обычаю разноцветными, развевающимися по ветру лентами, спадали на плечи пышные кудри цвета воронова крыла. Большие черные глаза были поразительно красивы; но взгляд их был жесток, почти свиреп.
Этот красавчик, ни на кого не взглянув, прямо прошел в сарай.
— Ведь это баба, — заметил вполголоса один из податаманов.
Остальные не могли не согласиться: больно красив был этот молодец, а высокая грудь и широкие бедра красноречиво обнаруживали, что это мужчина только по одежде.
— Это, братцы, любовница Вицаро, — пояснял говоривший ранее. — Родители ее дворяне, богачи были. Вицаро у них на конюшне служил; она слюбилась с парнем. Барин узнал, парня избили; девку тоже мучили, в подвале держали. Они оба умудрились сбежать, с тех пор Вицаро и бандитом стал. Ловок он. И пощады от него не жди. Они со своей возлюбленной отца ее родного не пожалели. Замок его сожгли и отца, и мать, и прежнего жениха этой девки, барона какого-то, на тот свет отправили. Вицаро из-за нее целые реки крови человеческой пролил... Любит крепко. А она за ним везде как тень.
— Боже ты мой! Какая важная девка!.. И еще дворянская дочка!.. Богатая!.. Видно, и в овечьем стаде волчица может народиться, — восклицали кругом.
— Красива-то красива, да чего она тут делать будет? На кой она нам черт на войне нужна?
— Э, брат! — отвечал тот, кто, видимо, был более товарищей осведомлен о Вицаро, — она с десятком наших потягается, не уступит. Увидите ужо, какова эта волчица в бою. Перед ней сам Вицаро иной раз пасует. А уж он ли не командир...
Тем временем в сарае продолжали беседовать сами атаманы. Многие —
Парафанте, Бенинказа, Франкатрипа, имевшие наибольшие шансы быть выбранными, несколько смутились при появлении Вицаро. Подвиги его за последние годы гремели по всей Южной Италии. Но все-таки они не считали его серьезно опасным соперником: он только разбойничал за свой счет и в рядах кардинальского отряда за короля и родину не дрался, как они.
Каждому из них, да и многим другим, приходила мысль, что, затеяв с ним добрую свалку, и Викторию можно бы отбить у него.
— Да какого черта мы тут еще ждем? — воскликнул наконец Бенинказа.
— Говорят, какой-то важный барин собирался сюда приехать... Не то князь, не то герцог...
— А я так слышал, что сама ее величество королева прибудет на наше собрание.
Вне сарая послышалось особенное оживление. В одной из групп, на которые стало было распадаться скопище атаманов, воскликнули:
— Да это Рикардо!
— Вырядился как барин какой...
Вошел Рикардо. Он был действительно не в национальном костюме, а в бархатных кафтане и жилете голубого цвета, высоких до колен сапогах. Зато оружие, которым он был обвешан, превосходило все, о чем могли мечтать остальные горцы. С ним вместе вошли Пиетро Торо, Магаро и Гиро.
Он обвел спокойным взором собрание, подошел к какому-то свободному ларю, встал на него, чтобы все могли его видеть, и сказал, обращаясь к атаманам:
— Простите, друзья и товарищи, что я запоздал, хлопоты были. Дурную новость я привез. Несколько французских полков уже вступили в Калабрию. Их главная квартира в Монтелеоне. Они имеют приказание идти к нам в горы. И я знаю, что значительная часть их уже двинулась. Нам надо поспешить. Только прежде необходимо сговориться, чтобы действовать сообща.
— Это что же такое? — послышались восклицания в толпе атаманов. — Мы, значит, в ловушку попались. Ловко вы нас обработали.
— Нет, — спокойно возражал на эти слова молодой человек. — Вы вовсе не в ловушке. Кто желает, может отселе спокойно вернуться домой. О французах же я вам поведал, чтобы вы времени не теряли. Нам нужно немедленно взяться за оружие и начать действовать прежде, чем французы осмотрятся, укрепятся, разузнают о нашем положении и добудут себе проводников.
— Проводников они никаких не найдут! — вскричал Парафанте. — Хотел бы я посмотреть, как хоть один из наших земляков вздумал бы услужить нашим врагам. Вы, молодой человек, клевещете на своих земляков.
— Верно, верно это! — заорали те, кого начинала разбирать зависть при виде богатого платья, а пуще всего отменного оружия Рикардо.
— Я, товарищи, ни на кого не клевещу, — отвечал последний. — Вы забываете, что между нашими земляками осталось еще немало республиканцев. Главари их, правда, были казнены шесть лет тому назад, но не все же республиканцы исчезли. Да и после тех, кто исчез, остались или выросли сыновья, племянники, внучата. Все они помнят прошлое, жаждут отомстить нам. И, конечно, не будут дремать, когда страна будет замята хотя бы иноземным, но сочувствующим раздавленной нами республике войском.