Бегущий по лезвию бритвы
Шрифт:
Тем временем тварь вылезла из-под стола и преспокойно направилась к двери. В следующее мгновение она протиснулась в щель под дверью и исчезла.
«Жуть какая. Хуже всех глюков вместе взятых...»
— Н-да...— произнес Лео.— Итак, мисс Фьюгейт, вы можете вернуться в свой кабинет. Обсуждать Чу-Зи в подобной обстановке вряд ли имеет смысл, ибо в данный момент я беседую единственно сам с собой.
Лео устало вздохнул. Да, ничего не скажешь, с Элдричем шутки плохи... Никуда ты от него теперь не денешься... Так ведь можно вечно кружить
— Мисс Фьюгейт, что вам непонятно? Ступайте на свое рабочее место.
Он поднялся из кресла и, подойдя к холодильнику, налил стаканчик холодной минералки. Воображаемая вода для воображаемого тела в присутствии воображаемого сотрудника.
— Кстати, мисс Фьюгейт,— поинтересовался Лео,— вы действительно стали любовницей господина Майерсона?
— Да, господин Булеро,— кивнула Рони,— я ведь уже говорила вам об этом.
— А вот мне вы отказали... Я для вас слишком стар и слишком продвинут. Но в этом мире у меня есть кое-какие способности. Скажем, я .могу омолодить свое тело.
«Или состарить тебя. Интересно, что ты на это скажешь...» Лео выпил минералку и швырнул пустой стаканчик в урну. Стараясь не смотреть на мисс Фьюгейт, он мысленно произнес: «Тебе столько же лет, сколько и мне, и даже чуть побольше — скажем, девяносто два... Во всяком случае, в этом мире. Будешь знать, как перечить начальству. Сморщенное иссохшее тело, ни зубов тебе, ни глаз...»
Он услышал странный писк и сдавленный крик:
— Господин Булеро!
«Нет, нет, я передумал. Ты вновь стала такой же, какой и была. Забираю свои слова обратно». Он поднял глаза и по-
смотрел на то место, где всего минуту назад стояла Рони. Серая паутина, дрожащие ножки бледных поганок, провалы глазниц, поблескивающие белесой жижей, силящейся вновь стать глазами...
— Ты должна стать такой же, какой и была! — воскликнул Лео, зажмурившись.— Скажешь, когда это произойдет.
Шаги. Мужские шаги. В кабинете вновь появился Барни.
— Боже...— ошарашенно ахнул остолбеневший от ужаса Барни.
Так и не открывая глаз, Лео поинтересовался:
— Она так и не приняла свой прежний вид?
«Она? О ком это вы, мистер Булеро? И вообще — где Рони?»
Лео открыл глаза.
Теперь он не видел ни Рони, ни ее ужасного столетнего обличья — на месте давешнего столпа поблескивала лужица престранного вида. В лужице плавали сероватые плотные образования неправильной формы. И она жила своей собственной жизнью.
Густая липкая жижа, растекавшаяся по полу, стала вдруг стягиваться к центру лужи. Не прошло и минуты, как из серых плотных кусочков составилось нечто вроде головы с пустыми глазницами и длинными прядями бесцветных волос вокруг макушки. Это был череп какого-то нового, еще не ведомого миру существа, вызванного к жизни его, Лео, неосознанным желанием отомстить девушке, ввергнув ее в переживание самых темных сторон эволюционного процесса.
Челюсти,
— Понимаете, мистер Булеро, все дело в том, что до этого возраста она просто не дожила.— Голос при всей его странности мог принадлежать только Монике.— Ты заставил ее дожить до ста лет, в то время как она на деле проживет всего около семидесяти. Ты оживил то, что осталось от нее через тридцать лет после смерти. Более того, ты заставил ее останки эволюционировать! — Челюсти еще раз клацнули и тут же растворились в серой однородной массе. Та же участь постигла и не успевший толком сформироваться череп.
Барни пробормотал:
— Лео, выпусти нас отсюда!
Лео стоял ни живой ни мертвый от ужаса.
— Эй, Палмер! — пропищал он каким-то крысиным голосом.— Я хочу сказать тебе одну очень важную вещь, слышишь? Я сдаюсь, Палмер! Сдаюсь!
Ковер, лежавший у него под ногами, в один миг сгнил и обратился в мягкую зеленую массу. Лео вдруг понял: теперь он стоит на поросшей травой земле. Стены и потолок кабинета разом исчезли, обратившись в облако пыли, медленно оседавшей на землю. Над головой вновь глубокое синее небо, дышащее прохладой и покоем.
Рядом с ним сидела Моника. На коленях у нее лежала трость Палмера Элдрича, а рядом стоял чемоданчик с доктором Смайлом.
— Ты хотел, чтобы Майерсон остался с нами? — спросила девочка.— Я решила, что все, сотворенное тобой, нам сейчас не понадобится, верно? — Она посмотрела него с улыбкой.
— Верно,— согласно кивнул Лео. Он глянул по сторонам и с грустью отметил, что пыль его родной конторы уже осела. Он горестно вздохнул и стал отряхивать свой пиджак.
Моника довольно захихикала.
— Ибо прах ты, и в прах возвратишься...
— О’кей! — громко сказал Лео.— Я понял, можешь не беспокоиться. Все это было иллюзией, не так ли? Здесь хозяин ты, а не я, я же — никто, я — фантом!
Теперь он по-настоящему возненавидел Палмера Элдрича. «Если мне удастся бежать,— мелькнуло в сознании,— этому гаду...»
— Ну, ну! — остановила его девочка.— Тебе подобные обороты не к лицу! Я ведь не распространяюсь о том, что могу сотворить с тобой, если ты вконец обнаглеешь. Думаю, ты и сам догадываешься, какой может быть моя реакция. Верно, Лео?
— Верно,— нехотя отозвался Лео. Он сделал пару шагов назад, достал из нагрудного кармана пиджака носовой платок и отер выступивший на лице и шее пот. «Помоги мне, Боже,— взмолился он про себя,— Я сделаю все, что Ты хочешь, я отдам Тебе всю мою жизнь, только вызволи меня отсюда! Я болен и слаб. Этот мир доконает меня, пусть самого меня здесь нет, пусть тело это лишь эктоплазма, фантом...»
Его стало тошнить. Раз за разом Лео выворачивало наизнанку, и так продолжалось целую вечность. Когда приступ тошноты прошел и Лео стало получше, он вернулся к тому месту, где сидела Моника.