Бегущий по лезвию бритвы
Шрифт:
— Разве я не уплатил задатка, как вы настаивали? Поймите, мне самому плакат не нужен, он предназначен в подарок. Я ведь это уже объяснял, сэр.
— Уважаемый мистер Тагоми,— сбивчиво заговорил Чилдэн,— я постоянно направляю на почту запросы, оплачивая их из собственного кармана, но, видите ли, поставщик живет за пределами ТША, и, следовательно...
— Значит, плаката у вас нет? — перебил Тагоми.
— Увы, мистер Тагоми.
— Я больше не могу ждать,— прозвучало после долгой паузы.
— Понимаю, сэр,— Чилдэн угрюмо разглядывал залитые теплым солнцем вывески учреждений на противоположной стороне улицы.
— Ну что ж... Вы можете предложить что-нибудь
— Да...— с трудом произнес Чилдэн.— Маслобойку. А также аппарат для приготовления мороженого, выпущенный в тысяча девятисотом году или около того...— Мысли путались. Если бы он мог забыть обо всем, если бы он мог стать полным идиотом! Ему было тридцать восемь, он помнил иные, довоенные времена, Франклина Рузвельта, Всемирную выставку — короче говоря, добрый старый мир,— Если не возражаете, я доставлю кое-какие вещицы к вам на работу.
Тагоми назначил встречу на два часа. Вешая трубку, Чилдэн с досадой подумал, что магазин придется закрыть. Но выбора не было — такими клиентами, как Тагоми, не разбрасываются.
Пока Чилдэн пытался совладать с нервами, в магазин вошли юноша и девушка. Красивые, хорошо одетые — идеальные покупатели. Он улыбнулся и направился к ним профессионально-бодрой походкой. Посетители рассматривали сквозь стекло прилавка изящную пепельницу. «Молодожены,— решил он,— наверное, живут в Городе Клубящихся Туманов, в одной из очень дорогих квартир Скайлайна с видом на Белмонт».
— Доброе утро,— поклонился он. В улыбках этих людей не было превосходства — только приветливость. Его товары — а лучшего выбора не найдешь ни у кого на всем побережье — привели посетителей в восхищение. Чилдэн был благодарен, и это не укрылось от них.
— У вас отличные вещи, сэр,— сказал молодой человек.
Чилдэн вновь поклонился.
Во взглядах молодых людей он заметил не только нежность друг к другу, но и благоговение перед выставленными в «Художественных промыслах» произведениями искусства. Это благодаря его трудам они могли взять с прилавка то или иное изделие и повертеть в руках, даже если не собирались ничего покупать.
«Да, они понимают, где находятся,— подумал Чилдэн,— Здесь им не попытаются всучить какой-нибудь мусор, наподобие дощечки с надписью “Вереск, округ Марин, TLLIA”, дурацкого значка, девичьего колечка или открытки с видом на мост Золотые Ворота. Какие необыкновенные глаза у девушки — огромные, темные... Черные волосы, уложенные в модную прическу, маникюр, в ушах — продолговатые медные сережки ручной работы... С какой легкостью я бы влюбился в такую красавицу! И какой тяжелой стала бы моя жизнь, и без того не сладкая».
— Скажите, вы не здесь покупали серьги? — спросил он.
— Нет,— ответила она,— Дома.
Чилдэн кивнул. Да, в его магазине никогда не выставлялись современные изделия, только предметы старины.
— Надолго к нам в Сан-Франциско? — поинтересовался он.
— Пока не знаю,— ответил мужчина.— Как решит Плановая комиссия по повышению жизненного уровня пострадавших территорий.
«Гордится своей работой. Он
— Если хотите выбрать что-нибудь в подарок, могу предложить несколько раритетов, изготовленных представителями этнических меньшинств,— сказал Чилдэн.— А может быть, вы подбираете обстановку для квартиры? — От этой мысли в нем проснулся азарт.
— Вы угадали,— подтвердила девушка,— Мы хотим украсить нашу новую квартиру, но не совсем представляем как. Не могли бы вы нам помочь?
— К вашим услугам,— поклонился Чилдэн.— Если желаете, я подберу вам кое-что, и мы вместе посмотрим, подойдет ли это к интерьеру квартиры.— Он опустил глаза, чтобы не выдать волнения — тут пахло тысячами,— Со дня на день к нам должен поступить стол из Новой Англии — кленовый, на шипах, без единого гвоздя,— красивейшая, скажу вам, вещь! А еще французское зеркало поры наполеоновских войн. Кроме того, образцы искусства аборигенов — коврики из козьей шерсти, выкрашенные натуральными красителями...
— Лично мне ближе городское искусство,— перебил мужчина.
— Да? — оживился Чилдэн. — В таком случае, сэр, могу предложить стенное украшение эпохи Нового курса — деревянное панно из четырех секций с портретом Горация Грили. Это подлинник — бесценная находка для любого коллекционера...
— О! — Темные глаза молодого человека заблестели.
— Горка фирмы «Виктрола», двадцатый год. Переделана в бар.
— О!
— И еще, сэр: фотография Джин Харлоу в рамке, с автографом.
Молодой человек смотрел на продавца с нескрываемым восхищением.
— Думаю, мы договоримся.— Чилдэн почувствовал, что достаточно заинтересовал посетителей. Он достал из внутреннего кармана пиджака ручку и записную книжку.— Если позволите, я запишу ваши имена и адрес.
Проводив молодоженов до дверей, Чилдэн еще некоторое время, размышляя, глядел на улицу. Вот уж повезло так повезло! Если бы все дни были похожи на этот! Магазин для него не просто бизнес, а отдушина. Где еще можно вот так, запросто, познакомиться с молодой японской парой, причем чувствовать себя рядом с ними не убогим янки или, в лучшем случае, торговцем поделками, а полноценным человеком? Да, только на них и может надеяться мир, на юное поколение, которое не помнит войны.
«Всему когда-нибудь приходит конец,— рассуждал он.— Исчезнут национальности, исчезнут завоеватели и покоренные, останутся только люди».
И все же Чилдэн не мог без волнения представить, как постучит к ним в дверь. Он заглянул в записную книжку. Семья
Казоура. Его наверняка пригласят к столу, предложат чаю. Только бы не дать маху, только бы не показаться бестактным! «Девушку зовут Бетти. Какое выразительное лицо! — мечтательно думал он.— А глаза — такие умные, милые!» Мечты... У него закружилась голова. Они безумны, если не сказать пагубны! Известны случаи связи японцев и янки. Японца и женщины-янки. А здесь...