Белый, белый снег… (сборник)
Шрифт:
Я представил себя в этой ловушке, по пояс в воде, в отчаянии бросающегося на стены, царапающего землю и дико кричащего, без надежды быть услышанным. Что толку: кричи не кричи, все равно никто не придет. Неизвестно, что произошло бы раньше – умер от голода и холода или сошел с ума? И никто бы не знал, где я. А близкие бы все ждали, ждали…
От таких мыслей стало жутко. Всю дорогу до дома этот старый колодец не выходил у меня из головы.
Лоси
Пробирался по вырубу, заросшему мелким березняком
Огляделся по сторонам: ба, лось стоит, веточки с молоденького подроста скусывает. Большой, темно-коричневый; рога тяжелые, со множеством отростков. Пригляделся, а за ним еще и лосиха спряталась. Тоже веточки пережевывает.
Метров тридцать нас разделяло, не больше. Я достал бинокль, навел резкость и принялся в упор разглядывать лесных великанов. Но долго так продолжаться не могло – слишком малым было расстояние. Самец заметил меня и, зажав в пухлых губах обломанную ветку, стал поворачиваться, оттесняя самку в заросли. Лосиха послушно попятилась.
Мощный рогач, чутъ повернув красивую голову, внимательно смотрел в мою сторону, нервно потряхивая ушами. Потом, опустив рога, шагнул вперед и застыл, как изваяние. Выдержав паузу, шагнул другой ногой – и снова замер… Когда он проделал это в десятый раз, и расстояние между нами сократилось на треть, я понял – пора сматываться.
Шел сентябрь, период гона. В это время лось становится агрессивным. Кто знает, что у него на уме? А вокруг ни одного подходящего деревца – один молодняк. Да и патроны только дробовые.
Сдав назад, я потихоньку стал удаляться. Отойдя на безопасное расстояние, оглянулся: лось все стоял и смотрел мне вслед.
Медведи
Прочел в журнале, как лесник, спасаясь от разъяренного медведя, зажег еловую смолу и тем самым отпугнул зверя. Не знаю, может быть, именно так оно и было. Но за то, что далеко не все медведи огня и дыма боятся, могу поручиться…
Поехали мы однажды с братом и моим соседом Александром в лес, зайчишек погонять. Охота была не очень удачной: сезон только начался, и засидевшиеся собаки быстро выдохлись. До обеда перевидали только одного зайца, да и того взять не смогли.
Возле лесной речушки остановились чаю попить. Сидим у костра, балагурим, анекдоты травим, смеемся на весь лес. Собаки рядом под елкой дремлют. Густой дым по реке стелется. Вдруг слышим, кто-то по воде прямиком к костру топает: «шлеп-шлеп, шлеп-шлеп» – «Что ж, – думаем, – гостям всегда рады. И кружка горячего чая усталому путнику тоже найдется».
Но тот, кто шел, почему-то остановился в десяти шагах: топчется на месте, трещит кустарником, а к нам не идет. Стесняется, что ли… Что за чудак?
Сидя ничего не видно – кусты мешают. Брат встал…
– Медве-е-едь!
Мы с Александром тоже поднялись. Совсем рядом на задних лапах стоял самый настоящий медведь.
Что тут началось! Мы заметались, хватая раскиданные, где попало ружья и патронташи. В спешке я вместо пуль вставил в стволы дробь на рябчика, потом опомнился, поменял… Когда мы с заряженными ружьями приготовились к бою, медведя уже и след простыл.
Наши гончие отреагировали на появление хозяина тайги весьма своеобразно: одна собака даже ухом не повела, другая, спрятавшись за наши спины, разразилась сердитым лаем, и долго потом не могла успокоиться.
Я часто рассказываю знакомым про то, как мы чуть медведя чаем не напоили, и смеюсь вместе с ними. Но был в моей жизни случай, когда мне было не до смеха – я буквально трепетал перед разъяренным зверем…
Было мне тогда лет четырнадцать. Вместе с мамой, бабушкой и дедом отправились мы в лес за малиной.
Уже открылась охота, и дед захватил с собой ружье. Бабушка, помню, на него ворчала: зачем, мол, железку с собой таскать, если за ягодами собрался. Но на меня дедово ружье действовало успокаивающе. «По крайней мере, – думал я, – медведи запах пороха учуют и уйдут подальше».
О том, что звери где-то рядом, говорили многочисленные следы, лежки. Несмотря на то, что мы приходили сюда не первый раз, было немного боязно.
Взамен ведра дед сделал мне туесок из бересты. С этой посудиной я далеко уходил от них и возвращался лишь затем, чтобы высыпать ягоды.
Малины в этот год уродилось видимо-невидимо, все кусты стояли красные. Я падал на спину в какой-нибудь куст и губами снимал с веток, свисающих почти до земли, сочные, спелые ягоды. И только потом, насытившись, начинал складывать их в туесок.
Неподалеку затрещали сучья. «Еще кто-то малину собирает», – подумал я. И тут же услышал странные звуки – похрюкивание, урчание, сопение. Опережая догадку, рядом раздался приглушенный ленивый рык.
Я попятился… Медведица с медвежатами была рядом.
Запыхавшись, я прибежал к своим и с ходу выпалил: «Там медведь!» Они только посмеялись надо мной – чего мальчишке не привидится – и продолжали собирать ягоды. Но мне уже было не до сборов: я дрожал, как осиновый лист, и испуганно озирался по сторонам.
Прошло несколько минут.
Большая сухая сосна лежала, уткнувшись кроной в роскошный малиновый куст. Мать решила пройти по стволу к малиннику, но едва сделала пару шагов, как оттуда раздался такой дикий рев, что она потеряла равновесие и очутилась на земле.