Бешеный волк (сборник)

Удальцов Николай

В институте Алик не задержался, потому, что несколько раз попался на спекуляции дефицитными продуктами.

А было пока не понятно, продавать еще плохо или уже хорошо.

Когда его вызвали в деканат, Алик в очередной раз заблудился во времени и заявил:

– Да мой отец в ЦК партии состоит, – если вдуматься, для времени перемен, рекомендация весьма сомнительная.

Как и всякая рекомендация.

Дело в том, что ЦК еще руководило, но его уже открыто ненавидели. И потому, Алик получил ответ такой же весомый и бессмысленный:

– Тогда понятно, почему ты такой прохвост…

Время собирать камни, и время думать, куда эти камни складывать…

Когда

отец узнал об исключении сына из института, он расстроился и попытался поговорить с ним. Но наткнулся на довольно наглый ответ:

– Не переживай, папа, – наглость это то, во что превращается страх несмелых людей, знающих, что им ничего не грозит, – Мне бы твои проблемы.

– Да, не дай бог.

– Это почему?

– Потому, что ты не можешь справиться даже с теми проблемами, которые я давно решил.

– Например?

– Например – накормить себя и своих близких…

– Почему, ты не можешь найти общего языка с Ириной? – спросил Иван Иванович сына однажды. – Да пошла она, – ответил сын, не задумываясь о том, что слышать такие слова о жене, отцу будет неприятно.

– Почему ты не можешь найти общий язык с Аликом? – спросил Иван Иванович жену.

– Ты хочешь, чтобы я в двух словах ответила тебе на вопрос, ответ на который человечество ищет уже тысячи лет: «Почему люди не могут найти общий язык друг с другом?..»

– И все-таки, Ира, помоги мне это понять.

– Знаешь, я недавно была на рынке. Так вот, там каждый делает не то, что должен или хочет, а то, что должен делать для того, чтобы его не вытеснили.

Так и мы с Аликом.

Делаем не то, что нужно, а то, что нужно для того, чтобы удержаться на своем месте.

Как на рынке, – сказала тихо Ирина, и Иван Иванович вздохнул:

– Как в Генштабе…

21

Уже не в первый раз Ирина занималась тем, что вообще-то женщинам удается делать очень редко – смотрела произведения искусства из объятий автора. Это уже само по себе является экзотикой потому, что женщина не имеет в этом генетического опыта.

Экзотика, это и есть – интерес к тому, на что у человека нет безусловного рефлекса.

И, казалось, именно это забирает все ее внимание.

Поэтому, Каверин не ожидал ее вопроса:

– Скажи, Андрей, я для тебя, это подарок судьбы или очередная проблема?

– Мои картины наводят тебя на такие мысли? – несколько озадаченно ответил он вопросом на вопрос.

– Твои картины просто наводят на мысли…

– Почему ты спросила об этом сейчас?

– Потому, что это твой дом. И это твой мир.

А я не могу понять, какое место в этом мире должна занимать я?

– Знаешь, милая, – Андрей задумался лишь на мгновение, и Ирина оценила это, – Все, что я создаю, это спорные произведения искусства. А ты – это бесспорное произведение.

И потому, ты не любовница.

Ты – любимая.

– Я понимаю, какое место я занимаю сейчас.

Я не понимаю, какое место я должна занять?

– Ирина, ты, особенная женщина. И ты сама определишь свое место.

Ведь в некоторых вопросах вы, женщины, сильнее нас мужчин.

– Глупенький, это вы, мужчины, сильнее нас лишь в некоторых вопросах…

Единственным, реальным доказательством существования провидения, является то, что оно лишает разума тех, кого собирается наказать. Правда, не совсем понятно то, что оно делает с темя, кого решает наградить – наверное, лишает разума тоже…

– Андрей, тебе не кажется, что наше неравенство заключается в том, что мы всегда встречаемся у тебя?

Так бывает, когда один человек стесняется другого.

– Я не вижу никакого неравенства. Но, если хочешь, когда-нибудь я зайду к тебе, – предложил Каверин.

Самая простая форма проявления отсутствия разума, это потеря элементарной осторожности.

Ни Андрей, ни Ирина не знали того, что сделали очередной шаг по пути к страшной развязке в истории с бешеным волком.

Пока они еще думали, что гуляют по счастью, но, как и все люди, уже несли секретную свою долю. Потому, что отдохнувшее и выспавшееся время уже пустилось вскачь.

А, может, время и не играет роли, потому, что у времени совсем иная роль…

…Потом, на следующий день, после того, как, подкараулив уход Каверина из квартиры Фронтовых, в спальню Ирины ворвется Алик-франт, и мычащий варвар метнет свое зазубренное копье в античную статую, тварь возомнит себя создателем, солнечный луч закроется уродливым облаком смрада, вор назовет подлость вдохновением, плебей возложит на трон свои немытые чресла – дрянь всех времен возьмет слово, генерал-полковник Иван Иванович Фронтов скажет художнику Андрею Каверину:

– Я знаю, почему ты избил Алика. И знаю все, что произошло.

И вообще, я знаю все.

А потом добавит:

– Ты понимаешь, что мне достаточно одного звонка начальнику спецназа ГРУ, и тебя сотрут в порошок прямо в подъезде.

Слова Ивана Ивановича, которые он произносил, почти не разжимая губ, звучали не как угроза, а как простая констатация факта. Ответ Андрея звучал такой же констатацией:

– Мне впервые угрожает человек, которому я завидую…

– Когда я ударил Алика, я еще не знал всего. Мы встретились во дворе, и он с какой-то трусливой наглостью крикнул: «Не ты один пользуешься этой сукой!» – тогда я и ударил его. И жалею об одном, что ударил слабо.

– От него и так, ничего не осталось.

– Осталось вот это, – Андрей разжал ладонь и показал маленького человека, разметавшего руки и склонившего в грусти голову, – Наверное, отскочило от крестика.

Если хотите, можете его взять.

– Такой символ мне не нужен, – ответил Иван Иванович.

– Что с Ириной? – тихо спросил Андрей, не зная, имеет ли он право на знание того, чему сам был, отчасти, виной.

Не зная, имеет ли он право спрашивать о здоровье жены у мужа.

– Шок, – ответил Иван Иванович, – Я вызывал к ней врача, и он выписал лекарства. Но сказал, что есть один врач – время.

– Где сейчас Алик?

– Я навел справки. Он покупал билет на Ярославском вокзале. Направление – Воркута.

Алик понял, что мне все станет известно, и, как трус, сбежал.

Мне, отцу, очень больно об этом говорить, но его подлость оказалась больше, чем он сам.

– Рассказывая мне это, вы понимаете, что я поеду искать вашего сына для того, чтобы его убить? – тихо проговорил Каверин, и после этого вопроса наступило молчание. А потом, не глядя на Андрея, Иван Иванович еще тише спросил:

– Тебе нужны деньги на дорогу?..

22

Шум и гам прибывающих и отправляющихся поездов, создает обманчивую иллюзию того, что все люди куда-то едут. На самом деле, в любой организации случайных людей, не связанных общим знакомством, стадионе или вернисаже, академии наук или на параде, базаре или вокзале – процент спешащих и лениво отдыхающих приблизительно одинаков.

Как, приблизительно одинаков в любой национальности процент мелких склочников и крупных организаторов, жмотов и мотов, умных и глупых, наконец.