Бесконечность любви, бесконечность печали

Батракова Наталья Николаевна

«А вдруг это... журналистка?!
– ошпарила ее неожиданная мысль.
– А вдруг она его любовница?! Тогда это серьезно. Надо припомнить все, что о ней знаю...»

Знала Лежнивец о Кате совсем мало. Кое-что рассказала Огородникова: не имела детей, и вот случилась долгожданная беременность. От кого же, если с мужем рассталась и с ним была явная несовместимость? Уж точно не от вчерашнего немца: видела она его реакцию на такую новость. Едва узнал, что Проскурина в больнице, тут же сорвался, прилетел. Такой поступок говорит о многом: души в ней не чает, возможно, любит. Чего никак нельзя сказать

о ней, судя по тому, каким растерянным покидал он кабинет начмеда.

«Что еще?
– Лежнивец заглянула в ежедневник на столе.
– Молодая журналистка Стрельникова обрадовалась, услышав, что Проскурина здесь. Мол, никто не знал, куда она исчезла, коллектив волновался... То есть спряталась от всех в больнице. Почему?..»

Причины могли быть две - рабочая и личная. Проскурина -журналистка уважаемая, известная, положительная во всех смыслах. Но, помнится, в последней статье она заявила, что покидает журналистику.

«Из-за чего? Повздорила с начальством? Подсиживала? Выросла из коротких штанишек? Заявление сделано в конце статьи, -продолжала размышлять Лежнивец, вытащив из ящика стола газету.
– А вдруг эта статья и стала камнем преткновения между ней и начальством? Получается, ей при любом раскладе надо было ее напечатать! В наше время журналисту остаться без работы - самоубийство. А Проскурина к тому же сейчас в состоянии развода и ждет ребенка - это самоубийство вдвойне. Предложили хорошие деньги? Возможно. Но деньги в конверте расходуются быстро, для жизни его требуется постоянно пополнять. Тогда на что она надеялась?.. Или на кого? Кто у нас в статье главное заинтересованное лицо?.. Вадим Сергеевич Ладышев... Любовь? Вполне...
– хладнокровно выстроила логическую цепочку Валерия Петровна.
– Вот, значит, как, Вадим... Что ж, я организую вам обоим встречу! Радости будет!..
– мстительно сузила она глаза и тут же вернулась к делам насущным: - Пора на пятиминутку. Хорошо, что назначила ему на двенадцать. Есть время все хорошенько продумать...»

Бросая нетерпеливые взгляды на капельницу, Катя прикидывала, куда первым делом отправится после выписки. В больницу к отцу - бессмысленно, не пропустят. Значит, к Вадиму на Сторожевку. Глянуть хотя бы одним глазком, как он. К черту сомнения, обиды. Ни о чем другом думать не получается.

– Вас сегодня выписывают?
– уточнила процедурная медсестра, вытащив иглу из вены.

– Да, - зажав локоть, кивнула Катя.
– Сейчас позвоню, чтобы за мной ехали.

– А выписки?

– Завтра заберу.

– А теплую одежду вам привезут? Вы ничего не сдавали в гардероб?
– уточнила медсестра.

– Я по скорой поступала, так что все здесь.

– Тогда не спешите звонить. Раньше двенадцати выписаться не получится, - посочувствовала она.

– Почему?

– Гардероб только в двенадцать откроют. Порядок наводят после вчерашней экстренной выписки. Может, пропало что, - пояснила медсестра.
– Начмед приказала после двенадцати выписывать.

«Прямо народная примета какая-то: упоминание начмеда н этих стенах обязательно к неприятностям, -

расстроилась Катя и посмотрела на часы.
– Еще два часа ждать...»

Так как заняться было совершенно нечем, она решила немного подремать после бессонной ночи, а еще лучше уснуть. И это ей почти удалось, но завибрировал телефон. Звонила Арина Ивановна.

– Ну как там у папы?
– заволновалась Катя.

– Операция началась... Ты как? Выписывают? Голос сонный. Я тебя разбудила?
– догадалась она.

– Нет, что вы! Лежу после капельницы. Меня выпишут после двенадцати. Вчера что-то напутали в хранилище с одеждой. Разбираются.

– Вот и хорошо, что напутали, хоть отдохнешь. Я-то тебя знаю: выпишешься и сразу полетишь по делам. Если честно, не понимаю, почему тебя так быстро выписывают. И Рада считает, что еще надо бы полежать, перестраховаться. Но, с другой стороны... Эту больницу тебе действительно лучше покинуть, - вдруг согласилась она.

– А что так, Арина Ивановна?
– удивилась Катя.

– Даже не знаю, как объяснить, - заколебалась женщина.
– В общем, Рада позвала меня после пятиминутки, показала вашу «ВСЗ». А там статья об аварии на теплотрассе, о начмеде больницы, в которой ты лежишь. У вас есть рубрика «От первого лица».

– «Из первых уст», - поправила Катя.

– Да, правильно. Так вот. Рада узнала начмеда по фотографии, - Арина Ивановна сделала паузу.
– Это и есть врач-гинеколог, с которой тогда оперировал Ладышев.

– Как?! Лежнивец... и есть Валерия Гаркалина?
– Катя даже привстала на кровати.

«А Земля не просто круглая», - подумала она, медленно опускаясь на подушку.

– Гаркалина - ее девичья фамилия, - подтвердила Арина Ивановна.
– Рада ее плохо помнит. Специалистом была средненьким, особым рвением в работе не отличалась. С коллегами тоже не сильно контачила, скрытная очень. О ее романе с младшим Лады-шевым они случайно узнали. Ну а когда завертелась та история, Гаркалина неожиданно исчезла.

– Как это «исчезла»?

– Сначала в отпуск ушла, а после выяснилось, что уже в другом месте работает. Рада сказала, не до нее тогда было: проверки, прокуратура. Затем узнали, что замуж вышла за какую-то шишку. С его помощью и убрали ее от греха подальше, и дело в итоге замяли. Повозмущались все, пошушукались, а как все стихло, о ней и забыли. В общем, мы с Радой тут обсудили... Если до Лежнивец дойдет, что ты - та журналистка, которая написала статью...

– Не волнуйтесь, Арина Ивановна, скоро меня здесь не будет, -успокоила Катя, хотя у самой на душе кошки заскребли.

Теперь все понятно: Лежнивец знает, кто она. Потому и Ольгу отчитала: личному врагу посмела назначить дефицитные лекарства! Хотя, с другой стороны, кое-что в ее поведении логике не подчинялось: зачем тогда отказалась выписывать Катю, устроила встречу с Генрихом в своем кабинете?

– Не дай Бог что - у нас есть Рада. Она сразу предлагала, чтобы ты к ней в отделение ехала.