Бесстрашная жертва

Хедланд Джоди

Я улыбнулся в ответ, но, когда начал раздавать детям еду, у меня все

сжалось внутри. Их лица были слишком худыми, а пальцы слишком

нетерпеливыми, когда они сжимали свои сокровища. И пока они ели эти

скудные дары, в их широко раскрытых глазах читался страх передо мной, как

будто они боялись, что я заберу еду прежде, чем они успеют съесть. И на

протяжении всего последовавшего пира боль, грызущая меня изнутри, только

нарастала. Мне хотелось отказаться от

своего куска жирной свинины, который кто-то передал мне, и попросить разделить мою порцию между

детьми. Но покачав головой, Джулиана предостерегла меня от этого. Они

терпели меня из-за нее, хотя их настороженные взгляды говорили, что они

предпочли бы, чтобы я ушел. Отказ от их угощения был бы как пощечина.

Жаль, что мне не пришло в голову захватить из замка пару мешков с едой. Я

мог бы взять с собой несколько свертков провизии, которые мы с Джулианой

собрали для бедных крестьян на моей земле. Конечно, этого было бы

недостаточно. Но это было бы больше, чем сейчас.

Заметив, что Джулиана отдала свою порцию, я сунул ей в руки

недоеденную свинину.

– Съешьте мою, – настаивал я.

Она взглянула на нежное розовое мясо и прикусила нижнюю губу. Мне

было все равно, если я кого-то обидел, отдавая свою еду. Гораздо

невыносимее было думать, что она останется голодной.

– На балу я съел столько, что хватит на неделю, – пошутил я, хотя мой

желудок сводило от голода.

– Вы уверены? – Спросила она, глядя на меня круглыми доверчивыми

глазами.

Я успел откусить пару кусочков и готов был проглотить их так же

жадно, как другие мужчины. Но я подтолкнул мясо к ней.

– Абсолютно. Ешьте.

Больше не колеблясь ни секунды, она вгрызлась в мясо. Поверх ее

склоненной головы мой взгляд встретился с взглядом Бульдога, который

грыз кость, но остановился и одобрительно кивнул на принесенную мной

жертву. Моя грудь наполнилась странным удовлетворением. Раньше мне

никогда не приходилось идти на жертвы. Конечно, я кое-что подготовил для

моих самых бедных крестьян и поручил Уильяму доставить все без меня. Но

это никак не сказалось на мне. Мое огромное состояние мешало мне

расценивать это как жертву. Однако сегодня вечером я отдал то, что, как ни

громко это будет сказано, стоило мне дорого. Я останусь голодным. По

причине, которую я не мог объяснить, я чувствовал себя более

удовлетворенным чем, если бы отдал еще одно бриллиантовое ожерелье.

После того как все разделались с кабаном до последнего кусочка, крестьянин, которому лорд Уэссекс выколол глаза, заиграл веселую мелодию

на своей потрепанной скрипке. Несмотря на то, что он ничего не видел,

его

кожистое лицо расплылось в широкой улыбке, когда он смотрел туда, откуда

доносился топот и смех мужчин и женщин, кружащихся в танцах. Джулиана

подтолкнула меня, и вскоре я уже смеялся вместе с ней, спотыкаясь, чтобы

выучить танцы, которые были намного живее, чем все, которые я когда-либо

танцевал. Задыхаясь и смеясь, я, наконец, вытащил Джулиану из круга.

– Мы утомили вас, милорд? – Спросила она с улыбкой, такой же

широкой и прекрасной, как безоблачное небо над головой.

– Вы никогда не сможете меня утомить.

Я хотел, чтобы мои слова были легкими и игривыми, но они

прозвучали с большей тоской, чем я хотел. Пряди ее волос выбились из

прически, и я пожалел, что не могу снять с нее шапку, бросить ее в

пылающий огонь и сжечь навсегда. Мне очень хотелось видеть, как ее кудри

рассыпаются по плечам и парят в танце. Мне хотелось обнять ее, зарыться

пальцами в ее волосы и запутаться там.

Как будто прочитав мои мысли, ее улыбка исчезла, а зрачки

расширились. Губы слегка приоткрылись, и я услышал, как она глубоко

вздохнула, словно ожидая, что я притяну ее к себе.

Осмелюсь ли я?

Я начал было тянуться к ней, но внезапная вспышка осветила нас и, горящая стрела, летя из леса, приземлилась посреди танцующих. Тело

Джулианы напряглось.

– В чем дело? – Спросил я.

– Часовые кого-то заметили, – коротко сказала она.

Танцоры остановились. Музыка с визгом оборвалась. И дети перестали

хихикать и играть. На поляне воцарилась страшная тишина, и все взгляды

устремились на горящую стрелу.

В полной тишине и среди неподвижных фигур Джулиана направилась

к центру круга:

– Это знак того, что пора заканчивать наш пир, – ровным и спокойным

голосом сказала она всем. – Помните, мы не должны оставлять следов, свидетельствующих о том, что мы были здесь, и не должны сворачивать с

оленьих троп, когда будем возвращаться в безопасное место.

После ее слов, сказанных спокойным голосом, крестьяне стали

собирать свои припасы, гася огонь, закапывая пепел и засыпая яму. Хотя их

шепот был наполнен тревогой, Джулиане удалось удерживать всех от

паники.

– Нужно завязать глаза Его Королевскому Величеству, – приказал

Бульдог Джулиане, когда мы мчались по невидимой оленьей тропе.

Я остановился, чтобы поднять искалеченного мальчика с костылем, в

то же время, как Джулиана прижала отстающего ребенка к себе.

– Повязка на глазах не помешает мне найти ваш тайный проход, –