Безрассудный наследник
Шрифт:
— Что случилось? — мой голос был громким и высоким во внезапно наступившей оглушительной тишине.
— У меня было незаконченное дело, о котором нужно было позаботиться, — его ответ был сухим и четким. Жестким и резким.
Он расстегнул куртку, стряхнул ее с широких плеч и бросил на спинку кухонного стула. Затем повернулся и подошел к бару, наливая себе выпивку.
Я удержалась от замечания, что сейчас едва ли полдень, потому что чем больше я вникала в его слова, чем больше позволяла крови на его шее и воротнике проникать в мое сознание, тем
Его «незаконченное дело» заключалось в расправе с человеком из клуба. Я не знала, как до меня так быстро дошло это осознание и как оно во мне укрепилось.
Но, словно прочитав мои мысли, он оглянулся через плечо, поднес ко рту свой стакан с виски и сделал большой глоток, как бы молча соглашаясь с тем, что я права.
— Ты не можешь ходить и убивать людей, — я понятия не имею, почему выбрала эти слова. В данный момент это было самое худшее, что можно было сказать.
Он ничего не ответил, просто допил свой бокал и налил себе еще, а затем повернулся ко мне лицом. Затем он шагнул ближе, потом еще, пока нас не стали разделять всего несколько футов.
— Дорогая, разве ты не знаешь, за кого вышла замуж? — он поднес бокал ко рту и сделал глоток, наблюдая за мной через ободок. Когда он отодвинул бокал, то сказал: — Я Николай, мать его, Петров. Я могу и буду делать все, что, черт возьми, захочу, и это включает в себя лишение жизни любого, кто тебя доебывает.
Я вздрогнула от его тона и прикусила язык, чтобы не сказать что-нибудь, что могло бы усугубить ситуацию.
— Когда кто-то угрожает тебе… — он шагнул вперед.
Мне пришлось вытянуть шею, чтобы заглянуть ему в лицо. Он допил второй бокал алкоголя и сказал:
— Это незаконченное дело, с которым мне нужно разобраться.
Мне показалось, прошла целая вечность, прежде чем он закончил фразу, и все, что я могла слышать, — это как неровно бьется мое сердце.
— Но… — я медленно облизала губы и отвела взгляд. — Ты не можешь просто так взять и убивать людей, которые мне угрожают.
Он ухмыльнулся, и это действие не должно было заставить мое тело ожить от осознания.
— О, милая. Именно этим я и занимаюсь.
Я покачала головой, прежде чем он закончил говорить.
— Ты убил Юрия? — я вспомнила имя человека, которому было поручено присматривать за мной в бойцовском клубе.
Николай ничего не ответил, просто продолжал смотреть на меня пристальным, хищным взглядом.
— Но он не угрожал мне.
Николай сделал еще один шаг ко мне.
— Он не понял, что ты убежала. Из-за этого ты пострадала. Он также виноват в том, что подверг твою жизнь опасности. Поэтому я должен был позаботиться об этом. Ему больше нельзя было доверять.
Я медленно покачала головой, отступая назад. Но он наступал, слегка рыча.
— Не смотри на меня так.
Я поджала губы и спросила:
— В каком смысле?
Конечно, я знала, о чем он говорит. Я чувствовала, как страх покрывает меня, словно полный чан меда. Он был густым и липким, почти
— Как будто боишься меня.
Тогда я остановилась. Потому что, хотя я не боялась его, но снова испугалась той силы, которой он обладал.
Я снова посмотрела на кровь на его воротнике, представила, как он убил этого человека, человека, который не заслуживал смерти, потому что буквально не сделал ничего плохого.
И я поняла, просить Николая прекратить причинять людям боль — дело бесполезное. Это все равно что пытаться остановить голодную собаку от поедания стейка.
— Я не боюсь тебя, — прошептала я, когда он остановился прямо передо мной. — Но меня пугает тот факт, что ты действуешь прежде, чем думаешь, — я бы никогда не подумала сказать это своему отцу.
Но я не готовилась к удару, не ожидала боли за свое непослушание и того, что лезу не в свое дело, высказываю свое мнение. Вместо этого Николай поднял руку и провел по моей щеке, замолчав так надолго, что я не знала, ответит ли он вообще.
— Я тот, кем являюсь, — спустя долгие мгновения он наконец произнес свои слова, его голос был низким, почти отстраненным. — Я не очень хороший человек, — он смотрел на мои губы и медленно поднял взгляд к глазам, его рука все еще лежала на моей щеке, большой палец нежно провел под глазом. — Но ты — единственное хорошее, что есть в моей жизни.
Я резко вдохнула и задержала дыхание.
— Разве ты не знаешь, что я никогда не причиню тебе вреда? Разве ты не знаешь, что я никогда и никому не позволю причинить тебе зло? — его глаза пылали одновременно пламенем и льдом, а голос звучал бальзамом, успокаивающим мою израненную душу.
Я знала, он имеет в виду моего отца, и меня переполнили эмоции.
— Ну вот, — промурлыкал он и смахнул слезинку с моей щеки. — Прибереги эти слезы для того момента, когда я буду трахать тебя, а ты будешь умолять о большем.
Мое сердце колотилось так сильно, что было больно, и грозило прорваться сквозь ребра. Как я могла ненавидеть этого человека? Как я могу ненавидеть то, что он делает, когда говорит подобные вещи, когда защищает меня прежде всего.
— Николай…
— Скажи мне, что ты моя. Только моя, — его взгляд вернулся к моим губам, и я облизнула их, чувствуя, как в горле пересохло. Моя киска была мокрой, и я сжала бедра вместе, издав маленький нуждающийся звук.
— Я твоя.
Слова прозвучали на одном дыхании, и, наблюдая за тем, как раздуваются его ноздри, как снова загораются огнем его глаза, я поняла, что сейчас произойдет. Я знала, что он возьмет меня быстро и жестко, грубо и безжалостно.
Глава 25
Амара
— Спокойно, детка.
Голос Николая успокаивал меня, и я взглянула на него, когда машина, забравшая нас с аэродрома, остановилась перед домом моего детства. Даже после того как я отсутствовала здесь меньше недели, глядя на массивное двухэтажное строение, я не чувствовала ничего, кроме пустоты.