Благословенный. Книга 6
Шрифт:
— Господа! — отбросив сомнения, решительным тоном произнес я. — Будучи в Кёнигсберге, я общался с величайшим мыслителем современности — Иммануилом Кантом. И оба мы пришли к одному и тому же решению — в Европе необходимо установить полноценный вечный мир на основе создания полноценного единого конфедеративного государства! Войны слишком дорого обходятся человечеству; вы только что видели ужасающие результаты одной из них! Я верю, что люди, вооружённые разумом и честью, должны сделать всё, чтобы с ними покончить! Для этого Я полагаю необходимым установить всемирное государство, а как первый шаг к этому — устроить границы и государственность вашей
И я изложил им свои (и немного — Канта) идеи относительно будущности Германии и всей Европы.
Надо сказать, что немецкие учёные и поэты выслушали меня с открытыми ртами и выпученными глазами. Конечно, никто из них даже и предполагать не мог найти в девствующем монархе огромного и могучего государства такого полёта фантазии, свежести мысли и, кхм, неординарного взгляда на вещи!
— Каковы мои планы, — в заключение произнёс я. — Теперь я намерен собрать конгресс народов Германии, дабы они сами определили свою судьбу на платформе тех принципов, которые я вам только что раскрыл. В будущем, переустроив вашу страну, я намерен внедрить эти принципы по всему миру, создав для этого нового арбитра и суверена — Всемирное государство. Но, господа, невозможно сделать все это, не опираясь на широкие народные массы, не найдя поддержки простых немцев. И здесь мне нужна ваша поддержка! Прежде всего, мои идеи необходимо донести до широкой публики, популяризовать их; для этого мне надобны ваши имена и таланты! Вам следует поднять народ Германию на участие в этом судьбоносном для него собрании. Что скажете?
Поэты молчали, собираясь с мыслями; по лицу Шиллера можно было понять, что он впечатлён столь романтичными перспективами, а Гёте выглядел скорее испуганным, чем вдохновлённым. Но первым пришел в себя Гумбольт:
— Ваше Величество, ваша идея объединения северогерманских земель звучит очень заманчиво, но крайне неожиданно! — произнёс он, глядя на меня со смесью восхищения и опаски, как публика смотрит на ярмарочного жонглёра, без страховки балансирующего на натянутом высоко над площадью канате. — Не могу не признать, что лучшие немецкие умы уже немало размышляли о будущем нашей несчастной нации, по прихоти истории разбитой на тысячу осколков. Но, смею спросить: не преждевременно ли Ваше Величество пытается вызвать сие движение? Ведь пока еще широкие слои населения о таком даже не помышляют!
— Именно, что теперь! Именно! — с жаром перебил его я. — Как раз сейчас, когда Пруссия повержена, Австрия занята войной с Францией, а значительную часть германских земель контролируют мои войска. Подумайте, ведь сейчас сложилась уникальная внешнеполитическая ситуация: все соседи вокруг заняты своими проблемами, и никто извне не сможет помешать народу Германии решить, наконец, свою судьбу.
— Все курфюрсты и князья непременно будут против! — резонно заметил Шиллер, в первый раз вступивший в беседу.
— Курфюрсты слабы, и без внешней поддержки решительно ни на что не способны. А что касается бюргеров — они пойдут за своими лидерами, то есть — за вами, господа! Да, мои идеи выглядят сейчас безумно смелыми, но разве Французская революция не показала европейцам, что в жизни нет ничего невозможного? Если вы и другие известные, авторитетные лица расскажут всем немцам о том волнительном и сладостном будущем, что их ожидает в сильном, едином, богатом государстве, они непременно последуют за вами. Кем были до революции Робеспьер, Марат, Дантон, Талейран, Баррас? Адвокатишки, шелкопёры, люди
— Ну, наши немцы много рассудительней вспыльчивых галлов! — неодобрительно хмурясь, заметил Гёте.
— Ну и замечательно, значит, всё пройдёт в цивилизованном русле, и никто не примется таскать по улицам пики с насаженными на них головами! Я надеюсь, что конгресс разрешит все вопросы, удовлетворит чаяния немецкого народа. и надеюсь, что на нём вы скажете своё веское слово. Я приглашаю Вас принять участие в грядущем Конгрессе — прежде всего, затем же, когда конгресс будет созван — принять участие в его дискуссиях. Что вы на это мне скажете, господа?
И вновь мои гости были поражены.
— Ваше Величество, но как же вы это видите? — растерянно спросил Вильгельм фон Гумбольд. — Конечно, на территории Пруссии и Саксонии вы теперь полновластный властелин; ну как можно собрать представителей с территории Баварии, занимаемой ныне французскими войсками, Бадена, или Вюртемберга, где правят собственные князья? Из представителей этих княжеств должны действовать от имени и по поручению своего князя; иначе это будет государственная измена!
Я внутренне напрягся — предстояла самая скользкая часть нашей беседы.
— Как вы справедливо заметили, герр Вильгельм, часть Германии сейчас занята французами; значит, участие живущих там немцев в Национальном конгрессе является их патриотическим долгом. Что касается курфюрстов и князей Ольденбурга, Ганновера, Гессен-Дармштадта и прочих немецких княжеств, то этот вопрос я возьму на себя. Все участники конгресса будут объявлены находящимися под мои защиты и покровительством. Пока в Германии стоит победоносная русская армия, им нечего опасаться!
— Но как же долг совести, присяга? Мой суверен не сделал мне ничего плохого, наоборот, осыпал милостями — могу ли я изменить ему? –произнёс Иоганн Вольфганг, укоризненно глядя на меня.
— Долг перед нацией выше всех этих мелочных феодальных порядков, герр Гёте! — убеждённо провозгласил я. — А если вы пожелаете воздать должное своему правителю — добивайтесь на конгрессе, чтобы он получил должную компенсацию и высокий пост в новой общегерманской администрации!
После той встречи мы общались ещё несколько раз. После некоторых раздумий Шиллер, Гёте и Гумбольт согласились участвовать в созыве Конгресса. Они подписали воззвание, призывавшее немцев избрать представителей для участия в общенациональном собрании, которое должно было состояться осенью этого года в Швейцарии. Шиллер так вдохновился, что тотчас же переделал свою пьесу «Валленштейн», уже к тому времени написанную, но ещё не изданную, сделав главного героя сторонником прав бюргеров и общегерманского единства; а Гумбольдт и Гёте вошли в организационный комитет конгресса и начали издавать журнал, посвящённый этому необычному и волнующему событию.
* — Александр Гумбольт — известный естествоиспытатель и учёный.
** — «Сан-Суси» — «без забот».
Глава 12
« Натан, мой мальчик. Двадцать тюков лионского шёлка, пришедшие от тебя на склады 'Русского дома», оказались скверно упакованы. Я уж неоднократно напоминал тебе, что в сфере финансов и торговли не бывает мелочей. Контракт с русским царём очень важен для нас, и я ожидаю, что он будет исполняться надлежащим образом.