Благословенный. Книга 6
Шрифт:
Твой любящий отец'.
Натан Ротшильд мрачно скомкал письмо и уставился на уродливые фермы возводящегося в восточной части престижного района Лондона Ноттинг-Хилл гигантского сооружения. Производившиеся здесь работы являлись для его вечной мукой и напоминанием о непомерности возложенных на него задач. Мало того, что он закупает огромные объемы различных тканей, мотаясь из Манчестера в Лион, а из Бейрута — Москву; мало, что ему постоянно достается от отца за небрежение финансовыми делами, небрежность в упаковке тканей и прочие мелкие огрехи, неизбежные в любом большом деле, а от русского куратора, господина графа Румянцева — за отставание от графиков закупки и постоянную путаницу с доставкой; так еще ему, в довершение всех бед,
А стройка, надобно признать, выглядела просто чудовищно.
Целый квартал был окружён дощатым забором, из-за которого день и ночь слышался гул лихорадочной работы. В одном углу складировались монбланы одинаковых чугунных колонн, доставленных из Петербурга, с Русского Балтийского завода; тут же рядами лежали выполненные на Адмиралтейском заводе кованые железные фермы. Чуть дальше, в тщательно упакованных деревянных ящиках, размещались привезённые из далекого Гусь-Хрустального стеклопакеты. Рабочие — по большей части были русские, привезённые с только что закончившегося в Петербурге строительства Петербургской Международной биржи. Эти неприхотливые, имеющие опыт работы с металлическими конструкциями люди, работали как угорелые, смело передвигаясь по фермам и возносящимся ввысь конструкциям.
Полюбовавшись на все это безобразие, Натан поднял трость и крепко постучал в скверно, на живую нитку сколоченные ворота. Одного раза оказалось недостаточно, и молодой человек еще несколько раз с силою ударил в серую дощатую воротину, отозвавшуюся гулким грохотом сухого дерева. Открывший заспанный бородатый сторож, узнав его, тут же отвесил поясной поклон и посторонился.
— Где Воронихин? — по-русски спросил Натан.
Сторож начал что-то лопотать, рукой показывая в сторону полуготового купола, железный каркас которого почему-то напоминал жутковатые ребра какого-то титанического скелета. Увы, старания его пропали даром — Натан знал по-русски лишь три фразы, одну из которых только что произнёс, а две другие носили крайне экспрессивный характер и предназначались для устранения всякого рода недоразумений с рабочими и десятниками. Тем не менее, поняв по заданному взмахом грубой пятерни сторожа нужное направление пути, Натан осторожно побрёл к полупрозрачной махине возводимого здания, огибая залежи различных стройматериалов — бочки извести и цемента, штабеля кирпичей, гигантские груды металлоконструкций, где-то перепрыгивая, а где и обходя гигантские грязные лужи, — неразрывные спутники любого строительства.
Продравшись через холщовую завесу на входе, и оказавшись, наконец, внутри строящегося здания, Натан задрал голову, с невольным восхищением взирая на просторный внутренний атриум, рассеченный многочисленными ажурными переходами и лестницами. С нижнего этажа поднимались железные лестницы, а в верхнем, с одной стороны на другую, были перекинуты железные мостики. Гнутые металлические лестницы в два оборота, смело извиваясь, пестрели площадками; железные мостики, переброшенные в пространстве, вытягивались в вышине прямыми линиями; при матовом свете, лившемся через неперекрытую пока крышу, все это железо превращалось в легкую архитектурную затею, в сложное кружево, пронизанное светом; в современное воплощение сказочного дворца калифа из «Тысячи и одной ночи», некую вавилонскую башню с наслоениями этажей, широкими пространствами залов, с видом на необъятные просторы других этажей. Уральское железо царило всюду: архитектор, молодой человек, влюбленный во всякую новизну и, к счастью, не лишенный здравого смысла, использовал камень только в подвалах и для основания столбов, весь же остов сконструировал из чугуна и железа, подперев колоннами сеть балок и перекрытий. Наружные стены все были из стеклопакета; своды пола и внутренние перегородки были сложены из кирпича.
— Воронихин! — крикнул Натан одному из десятников, и тот, поклонившись, вызвался проводить его до самого местонахождения главного действующего лица стройки. Вскоре Натан уже предстал перед стройным мужчиной лет 35-ти, с приятным лицом, которое можно было бы почитать за совершенство, если бы не излишняя длина
Мужчины раскланялись; им уже пришлось вместе решать не одну проблему, и в процессе этого они прониклись друг ко другу взаимным уважением. И было отчего! Реализуемый ими проект был, без сомнения, грандиозен. Хоть молодой русский архитектор и пользовался в своём смелом проекта существующими зданиями, он всё же многое приказал снести, а остающиеся строения со всех сторон вскрыл для перестроек; в середине же, в проходе, образованном дворами, строили атриум и центральную галерею, просторную, как собор Святого Павла. Она должна была заканчиваться главным подъездом прямо с улицы, расположенным в центре стеклянного фасада этого грандиозного здания.
Сроки работ были смехотворно малы, а проблем хватало. Когда приступили к сооружению подвальных этажей, встретились большие трудности, потому что пришлось бороться с просачиванием грунтовых вод близко расположенной Темзы; а, кроме того, в почве оказалось множество человеческих костей. Новым событием, привлекшим внимание обитателей соседних домов, явилось бурение скважины для колодца в сто метров глубиной, который должен был давать по двести галлонов воды в минуту — производилась она паровой буровой машиной, русскими рабочими, приехавшими откуда-то из-под Соликамска. Теперь стены уже поднялись до высоты второго этажа; леса и подмостки опоясали весь квартал. Каркас из чугунных колонн и железных ферм сочетался с кирпичной кладкой и перегородками из фасонированной белой жести.
Звуки непрерывной стройки далеко раздавались над округой. Кругом слышен был безостановочный скрежет кранов, поднимающих обтесанные камни, внезапный грохот выгружаемых железных балок, крик множества рабочих, сопровождаемые стуком кирок и молотов. Но самым оглушительным был гул и грохот машин; все здесь делалось с помощью паровых механизмов. То и дело резкие свистки пневматических сверловочных машин раздирали туманный воздух; при малейшем порыве ветра поднимались целые тучи известки, которая оседала на окружающих крышах, словно снег.
Не обходилось без проблем и сюрпризов: в мае у архитектора возникло опасение, что он не успеет вовремя закончить постройку, поэтому, воспользовавшись светлыми ночами, он решил работать круглосуточно. Кругом были установлены мощные электрические лампы, и шум стройки не прекращался теперь никогда: наряды рабочих следовали один за другим, молотки стучали беспрерывно, пневмомашины свистели не переставая, и непрекращавшемуся гаму, казалось, не будет конца. Это был настоящий гимн новым временам, торжественный и жизнеутверждающий; и только обыватели в окрестных кварталах были в полном отчаянии — этот постоянный грохот лишил их возможности даже ночью сомкнуть глаза.
— Герр Воронихин — произнёс Натан — я получил ваше сообщение и, будучи в Лондоне, немедленно прибыл сюда. Вы писали про нарастающие трудности со снабжением материалами — но я вижу, что строительная площадка заполнена ими до отказа!
— Увы, герр Ротшильд, — мелодичным голосом на хорошем немецком отвечал Андрей Никифорович, — но далеко не все, что у нас сейчас сложено, нужно нам в данный момент. Представьте себе, что вы — портной. Что, если вам поставили сто комплектов пуговиц, двадцать штук сукна, и ни одной иголки и нитки — и из этого вам надо шить мундиры! Так вот и у нас — какие-то секции у нас в достатке, иных даже чересчур много, а вот того, что действительно надобно в настоящий момент, часто не хватает!
— А что отвечает завод? — тут же спросил Натан, памятуя, что почти все материалы приходят из Петербурга.
— Говорят, что приоритет в поставке отдаётся стройке в Париже… Увы, тут я бессилен! — печально отвечал архитектор.
— Хорошо — немного подумав, отвечал Натан Ротшильд, — давайте составим спецификацию необходимых элементов и отправим ее министру Румянцеву. — Пусть начальство само думает, что с этим всем делать!
Через несколько часов список необходимых материалов оказался в русском посольстве, откуда срочной почтой отправился в Потсдам.