BLOGS
Шрифт:
Вадим поздоровался с отцом Виталием, я тоже, конечно. Человек он могучий, ростом, наверное, под метр девяносто. Широкоплечий. Черноволосый. Густая чёрная борода и усы, красивая белозубая улыбка, крупные чёрные глаза. Его можно было бы одновременно принять за грузина и за румына, за болгарина и за турка, за таджика (это единственная нация арийцев в Средней Азии) и за черноморского казака-атамана. Библейский антропологический эталон. Вадим и иеромонах разговорились. Я понял, что они уже немного знакомы. Меня представили отцу Виталию: «Человек из России, из коми республики. Это крайний Север. Зовут Григорием».
Отец Виталий улыбался, глаза его смотрели удивлённо
Пока Вадим разговаривал с иеромонахом, мы с канадцем, рыжеволосым весельчаком Майклом, попив воды, сидели, пытаясь объясняться... Прелюбопытное было зрелище: он говорит по-английски, я пытаюсь по-немецки. У обоих ощущение, что вполне понимаем друг друга, разговор долгий, а встали со скамеек и... вспомнить нечего.
Кроме самого факта: вот, был разговор. Так, наверное, в миру мы встречаемся, разговариваем, а захочешь вспомнить, о чём - и вспомнить нечего. Часто даже факт разговора забывается, не только содержание...
– Вы, Григорий, много курите. Ни телу, ни душе дым не нужен. Зачем вы курите?
– печально и сочувственно посмотрел на меня иеромонах Виталий.
– А Бог его знает, - ответил я. Подумал: «Надо же! Стоит, разговаривает с Вадимом, а небось, несколько моих сигарет сосчитал. Я, пожалуй, своим курением тут многих в смущение душевное ввожу».
– А, вот, кстати, отче, как вы думаете: на кодирование или на иголки православному человеку можно идти? Или это от лукавого? Ну, например, от пьянства или от курева... Бывает ведь, как запью, - никакого удержу нет. Такой разгуляй, что потом не знаешь, куда глаза девать...
– А что такое «на иголки»?
– спрашивает о.Виталий. Рассказываю ему про «тибетскую медицину», иглоукалывание, что вставляют тоненькие-тоненькие серебряные иголочки в уши, подавляют нервные окончания, рефлексы.
– Про кодирование мне трудно сказать, я не знаю, - пожал плечами иеромонах, - а вот иголки, я думаю, это же в точки, которые на человеке от Бога... К врачам надо ходить, надо. Их медицинская наука - дело благое, спасающее человека. Но прежде молитва должна быть. Сам врач ведь тоже человек. Он тоже может ошибиться. Помолись, чтоб Господь и мысль его, и взгляд, и руку наставил, Господь! А не бесовские нервные помыслы... Курить-то бросай. Детки твои на тебя смотрят. Ты ж не хочешь, чтоб они курили... Ну, вот.
В последний день, когда встретился с келиотом иеромонахом о.Виталием ещё раз, спрашивал я его, как жить. Зачем мне жить? Понятно, что нужно детей вырастить, что нужно прожить достойно. Но что есть достойно? И главное - зачем? Тогда я слушал его и... не слышал. Кое-что из сказанного им я записал в блокнот. А теперь, переписывая из блокнота, поражаюсь исходной точке видения келиота. От самой первой буквы...
– В последние времена, так старцы говорят, не будет для людей больших наставников и авторитетов. А спасать душу человек сможет через чтение святых отцов, Писания и Евангелия, через тех, кто раньше был. Ищи...
Когда пусто в душе - это не пусто. Это маета. А пусто, когда становится страшно от пустоты. Старец Силуан говорил: «Не вера от страха, а страх от веры». Это я прочту уже дома. Домыслю в дороге. И за очерк сяду с установкой: напишу как Бог даст.
На
Когда я уже уезжал, в том коротком разговоре с келиотом о.Виталием он мне сказал: «Господь сам разберётся, что тебе сказать, а что нет. Какое слово для себя вынесешь, какое ещё для кого одного, а какое для тысяч... » Убереги, Господи, от лукавых измышлений.
Упомянул о.Филарет о монастырской библиотеке. И сказал, что игумен не дал благословения открывать её для посторонних.
Дело в том, что несколько лет назад работал в библиотеке молодой учёный-поляк. О.Филарет говорит, что доверие тому человеку было, и усерден он был и вроде бы благонравен. Да вот спёр парень редкую книжку. И ведь через таможню как-то провёз... Книжку в Польше нашли (правда, в монастырь до сих пор почему-то не вернули), а вот парень где-то до сих пор от полиции бегает. Бог ему судья, но вот жаль, что в библиотеку мы не попали.
Говорят, что здесь уникальные труды Ефрема Сирина, Григория Паламы, Григория Синаита и многих других великих писателей, духовных проводников, Совершенных. Зарубежные учёные и высокие священные чины католической церкви удивляются тому, что эти книги читают простые монахи. «У нас эти книги читают профессора!» - говорят они.
Однажды очень достойно по этому поводу заметил старец Силуан: «Многие наши монахи не токмо читают, но и смогли бы написать об этом же. Если б уже не было написано...»
Когда я прочитал эти слова старца Силуана, то подумал: «Зачем пишу то, что уже написано?» Мои произведения, как и произведения моих старших коллег, сродни обжитому и тёплому мелководью. По большому счёту, для читателей, для национального и человеческого опыта, в них нет тайны (или почти нет). Настоящий читатель ищет, где глубже. Через мои книжки пробегают, как через многие другие, суетливые, тщеславные, ненаучающие. Забудут их - и правильно сделают. Стало быть, туда им и дорога. Лишь бы то, что уже напечатал, вреда не принесло.
Вот и весь сказ «О библиотеке», в которую мы не попали. (И никогда не попадём... )
Дорога на Старый Руссик от монастыря св. Пантелеймона начинается крутым подъёмом с поворотами по кромке ущелья, на противоположной стороне которого виден скит. Белый, с ярко-красной черепичной крышей, он кажется обычной южной хаткой, каких немало где-нибудь под Запорожьем или в Карпатах.
Машина ревёт на подъёмах, пылит, вписываясь в повороты, а мы в кузове чувствуем пыль на губах. Когда я читал очерк Б. Зайцева об Афоне, то мало задумывался и отмечал географию полуострова. Поэтому, наверное, увидев в горах вынырнувшие словно из-под земли здания, спросил у послушника, сидевшего рядом: «Это что за храмина?» «Это старый Руссик», -сказал он. «А-а-а», - только и оставалось мне обрадованно откликнуться.