Богатство идей. История экономической мысли

Ронкалья Алессандро

Одним из научных течений, которые мы только кратко упомянем здесь, является статистически-демографическая школа «политической арифметики» последователей Уильяма Петти, включая таких влиятельных лиц того времени, как Грегори Кинг (1648–1712) и Чарлз Давенант (1656–1714). Хотя часто неточные и неопределенные (Адам Смит заявлял: «Я не придаю особенно большой веры политической арифметике») [Smith, 1776, p. 534; Смит, 1962, с. 389] [141] , их работы предоставили не только важный исходный материал для понимания экономики и общества того времени: они могли также служить основой для политического выбора правителей в вопросе о налогах и сборах или измерения относительной экономической силы различных стран, что могло оказать важную помощь при выборе в области внешней политики [142] .

141

В сущности, линия, ведущая от Петти к Смиту, ведет через Кантильона и Кенэ, а не через политических арифметиков, хотя в то время они считались прямыми наследниками Петти. В некоторой степени и в отдельных случаях (особенно это относится к Давенанту) в способе обработки количественных данных политическими арифметиками можно, при наличии доброй воли, обнаружить некоторые зачатки, предвосхищающие современные национальные счета. Трудно, однако, говорить о том, что эти работы давали адекватную характеристику отношений между запасами и потоками как для экономической системы

в целом, так и для ее основных составляющих.

142

Кинг был известен в то время в основном благодаря тому, что Давенант цитировал его в своих работах; позднее он был заново открыт Маршаллом, который вывел кривую спроса из соотношения между процентным снижением урожая зерна и процентным ростом его цены [Маршалл, 2007, c. 167]. Впоследствии – но не Маршаллом – это соотношение было несколько напыщенно окрещено «законом Кинга», что (несомненно) является проявлением чрезмерного энтузиазма. Об истории английского эмпиризма в социальных науках начиная с политической арифметики см.: [Stone, 1997], в частности о Давенанте и Кинге: p. 49–115.

С нашей точки зрения, которая отличается от точки зрения экономических историков, работы политических арифметиков могут послужить полезным указанием в отношении системы понятий, лежавших в основе дебатов того времени. Примером этого (к чему мы вернемся ниже) является тот факт, что Кинг и Давенант предпочитали территориальную классификацию информации (географическое сегментирование экономической системы) классификации по секторам, в то время как любым отсылкам на экономические сектора было еще далеко от трехчастного деления на сельское хозяйство – промышленность – услуги, которое стало правилом после Смита.

Другая линия экономической мысли заняла заметно отличную от Петти позицию, настаивая на смешении анализа и этики. Здесь мы находим представителей доктрины «естественного права», значимых тем, что они пустили в обращение идеи естественных прав и естественных законов, но в терминах сугубо экономических исследований остававшихся вовлеченными в дискуссию о «справедливой цене». Среди них выделяется немецкий юрист Самуэль Пуфендорф (1632–1694), автор широко известного труда «De jure naturae et gentium» («О праве по природе и рождению», 1672), который представляет важный вклад в формирование основ международного права [143] . В области теории цены Пуфендорф делает различие между ценами, определенными законами, и нормативными требованиями («легальные цены»), ценами, определенными воспроизводящейся общей оценкой («естественные цены»), и ценами, определяемыми общей оценкой экспертов, хорошо знающих как товар, так и его рынок («справедливая цена»). В этих оценках свою роль играют как редкость, так и издержки производства, польза же является необходимой предпосылкой позитивной цены, но не определяет ее. Поэтому в оптимальной ситуации легальная или натуральная цена должна соответствовать справедливой цене – теория цены Пуфендорфа является нормативной. В рамках того же самого течения «естественного права» можно найти множество других работ о монетарных проблемах, в частности, рассматривающих определение ставки процента и тесно связанных со схоластическими дебатами о ростовщичестве.

143

Гуго Гроций (Huigh de Groot или Hugo Grotius, 1583–1645) был предшественником Пуфендорфа на этом пути. Пешьярелли [Pesciarelli, 1989, p. xviii – xix] отмечает влияние Пуфендорфа на Хатчесона через учителя последнего, Джершома Кармайкла (1672–1729), профессора в Университете Глазго, пропагандировавшего в Шотландии работы и мысли Пуфендорфа; в свою очередь, Хатчесон, учитель Смита, передал последнему некоторые элементы образа мышления Пуфендорфа: в частности, согласно Пешьярелли, «представление об обществе как об огромной арене торговцев, продавцов и покупателей» [Ibid., p. xix]. Локк также – о его теории свободы и частной собственности см. ниже, подразд. 4.2 – был внимательным читателем работ Пуфендорфа, своего современника (они родились в одном и том же году); однако их представления об обществе решительно различались.

Многочисленные трактаты, призванные обеспечить торговцев руководством в их деятельности, представляют любопытную аналогию этого последнего направления. В Италии расцвет трудов подобного рода пришелся на XIV и XV вв. В рассматриваемый здесь период наиболее известной такой работой был «Le parfait n'egociant» («Совершенный торговец», 1675) француза Жака Савари, его книга превосходила все остальные по количеству проданных копий. В Англии мы можем упомянуть – хотя она находится на границе между этим направлением и экономическим анализом – книгу Малахии Постлтуэйта «Универсальный словарь торговли и коммерции» (1751–1755), составленный с обильным использованием заимствованных текстов (включая практически полную версию «Очерка о природе торговли вообще» Кантильона, см. ниже, подразд. 4.5).

Существует и другое течение, частые примеры которого мы находим в литературе данного периода, но которое, так же как и предыдущее, представляет направления исследований, процветавшие за десятилетия до того, как Петти исчерпал себя. Это направление представлено обширным рядом трактатов о торговле, которые, как правило, обсуждают денежные проблемы в их отношении с вопросами международной торговли, следуя по пятам меркантилистской литературы, рассмотренной нами выше (см. подразд. 2.4 наст. изд.). Литература подобного рода неизменно привлекает внимание историков экономической мысли, которые считают преобладание доктрины свободной торговли над протекционизмом центральным аспектом экономической науки. Одним из наиболее ярких примеров является либеральный купец Дадли Норт (1641–1691; его «Рассуждения о торговле» были опубликованы посмертно, в 1691 г.). Тем не менее аргументы в поддержку тезиса о свободе торговли не могут быть названы достаточно основательными. В отсутствие хорошо развитой теории функционирования рынков (и, более того, при наличии далеко не конкурентных рынков, на которых доминировали крупные торговые компании, такие как Ост-Индская компания) мы можем увидеть только отсылки к «естественным законам», которые необходимо рассматривать в качестве голословных утверждений. Со стороны протекционистов, если отложить простые отсылки к «казначейству», заинтересованному в активном торговом балансе, наиболее распространенным аргументом была целесообразность покровительства молодым отраслям и защиты национальной занятости от иностранной конкуренции. Другим защитником доктрины свободной торговли был Даниэль Дефо (1660–1731), знаменитый автор «Робинзона Крузо» (1719), который публиковал газету «Mercator», выходившую трижды в неделю на протяжении нескольких месяцев в период жарких дебатов, последовавших после заключения Утрехтского мирного договора в 1713 г.

Во Франции основным лидером движения за свободу торговли в конце XVII – начале XVIII в. был Пьер Лепезан де Буагильбер (1646–1714), афоризм которого – «laissez faire la nature et la libert'e» («предоставьте действовать природе и свободе») – предвосхитил аналогичные выражения де Гурнэ и Тюрго (см. ниже, подразд. 4.7). Буагильбер критиковал этатизм Кольбера и политику покровительства мануфактурам, возлагая вину за депрессивное состояние французской экономики прежде всего на стагнацию в сельскохозяйственном секторе. В этом отношении, включая поддержку более высоких цен на сельскохозяйственную продукцию [144] , Буагильбер был предшественником доктрин физиократов. Среди его работ можно выделить «Le d'etail de la France» («Описание Франции», 1695) [145] .

144

Согласно Буагильберу, сельскохозяйственные цены должны превосходить минимальный уровень, который он называл

«prix de rigueur» (строгие цены, фр.) и который соответствует издержкам производства; но кроме этого, довольно и смутного намека на «prix de proportion» (пропорциональные цены, фр.), т. е. на тот факт, что цены должны находиться в определенной пропорции друг к другу, он не дал объяснения того, что определяет цены.

145

Вклад Буагильбера превозносился многими историками экономической мысли, особенно во Франции. Достаточно вспомнить само название собрания его работ [INED, 1966], которое идентифицирует его с «рождением политической экономии». Буагильберу приписывали, среди прочего, честь предвосхищения идеи общей экономической взаимозависимости и концепцию мультипликатора. Однако его труды были гораздо менее систематичны, чем работы Кантильона, Кенэ или Тюрго.

Если вернуться в Англию, то там в период между 90-ми годами XVII в. и первыми десятилетиями XVIII в. получило широкое распространение течение, названное позднее «доклассической теорией развития» [Perrotta, 1997]. Его представители отстаивали, в частности, положение о том, что потребление рабочего класса имеет влияние на производительность, а значит, на экономический рост. Наряду с Нортом и раньше, чем Дефо, это положение выдвигалось, среди прочих, Николасом Барбоном (1637–1698), студентом-медиком, который разбогател на строительных работах благодаря возможностям, возникшим в результате опустошения Лондона Великим пожаром 1666 г. Автор «Очерка о торговле» (1690), Барбон в своей теории ценности придерживался субъективистского подхода, основанного на редкости и полезности [146] . В этом последнем отношении Барбон следовал преобладающему, кажется, умонастроению того времени – как мы увидим в различных аспектах ниже, – кроме некоторых существенных исключений, таких как Уильям Петти.

146

Хатчисон [Hutchison, 1988, p. 75] приписывает ему имплицитное понимание убывающей полезности. Согласно Шумпетеру [Schumpeter, 1954, p. 647; Шумпетер, 2001, т. 2, с. 852], Барбон был первым автором, который явно идентифицировал процент с чистым доходом от капитальных благ.

4.2. Джон Локк

Среди авторов, для которых изучение монетарных проблем было частью более общих размышлений об обществе и человеке, позвольте теперь рассмотреть английского философа Джона Локка (1632–1704; его основной работой был «Опыт о человеческом разумении», 1689) [147] . Он был автором известного трактата «Некоторые соображения о последствиях снижения процента и повышения ценности денег» (1692; предварительная версия была написана в 1668 г.). В глазах современного экономиста достоинство этой работы заключается в том, что там впервые в то время (наряду с «Разным о деньгах» Петти, написанной в 1682 г., но опубликованной только в 1695 г., и раньше Кантильона) была продемонстрирована ясная трактовка понятия скорости обращения денег.

147

Первое издание датировано 1690 г., но «Опыт» уже распространялся в декабре предыдущего года.

Эссе Локка было частью оживленных дебатов, которые проходили в последнем десятилетии XVII в. об отношении между низкой нормой процента и процветанием. Джозайя Чайлд (1630–1699), управляющий Ост-Индской компании и один из самых богатых людей своего времени, в своих влиятельных «Кратких наблюдениях относительно торговли и денежного процента» (1668; расширенное издание было опубликовано в 1690 г. под названием «Рассуждения о торговле») утверждал, что первый элемент (низкая процентная ставка) является причиной второго (процветание) и на этой основе отстаивал необходимость правового ограничения ставки процента [148] . Критикуя этот тезис, Локк доказывал, что именно процветание благоприятствует умеренному уровню процентных ставок, а любая попытка ограничить их с помощью закона обречена на провал; кроме того, если бы она привела к успеху, такая попытка может причинить ущерб, замедлив накопление. Норт также применял подобную линию аргументации. Также мы можем упомянуть работу, опубликованную 50 годами позже, в 1750 г.: «Опыт о причинах, определяющих норму процента» Джозефа Масси, умершего в 1794 г.; хотя эта работа преподносится автором как критика аргументации Локка, на самом деле она представляет дающее почву для размышлений исследование взаимосвязи между нормой процента и нормой прибыли, наряду с факторами, оказывающими на них влияние [149] .

148

О Чайлде см.: [Letwin, 1959]. Среди положений, на которые опирался Чайлд, чтобы подкрепить свою точку зрения, была идея о том, что именно бедность, а не заработная плата выше прожиточного минимума, способствует распространению праздности среди рабочих. (Обратные аргументы выдвигались, например, Петти: [Petty, 1691a].)

149

История дебатов об отношении между нормой процента и процветанием между 1650 и 1850 гг. прекрасно описана Таккером [Tucker, 1960]. В рамках более общей дискуссии о природе денег и функционировании финансовой системы мы можем упомянуть Джона Ло (1671–1729), известного прежде всего благодаря своим авантюрным финансовым предприятиям, завершившимся одним из наиболее грандиозных крахов в истории; см. о нем живое, детальное описание Мерфи [Murphy, 1997].

Локк также принимал участие в дискуссии о необходимости новой чеканки серебряной монеты, которая, вследствие постоянной порчи, потеряла в среднем как минимум 20 % своей стоимости. Среди активных участников этой дискуссии мы находим, наряду со многими другими, Джозайю Чайлда, Николаса Барбона, Чарлза Давенанта и Исаака Ньютона.

Другой аспект мысли Локка, который стоит здесь упомянуть, касается его представлений о частной собственности как о естественном праве человека. Эта аргументация развивается им в «Двух трактатах о правлении» (1690), особенно в пятой главе второй книги («О собственности»). Основанная на трудовой теории ценности определенного рода [150] , она противостоит идеям Гоббса и представителей доктрины естественного права, таких как Гроций и Пуфендорф, полагавших, что частная собственность была учреждена при помощи соглашения (или «общественного договора»), совершившего переход от естественного состояния к организованному обществу, а значит, имеет договорную природу [151] .

150

Точнее на той идее, что труд является источником права собственности, но не на идее о том, что труд, затраченный на производство различных товаров, объясняет их меновую ценность. Локк мало что может сказать о теории относительных цен, его редкие намеки на эту тему, скорее, направлены на субъективную теорию ценности, подчеркивая роль «пользы» в данном контексте. См. также: [Hutchison, 1988, p. 68–70].

151

Ясная иллюстрация аргументации Локка представлена в: [Bedeschi, 1990, p. 50 ff.]. Новаторский аспект анализа Локка состоит в том факте, что – как отмечает Бедески [Ibid., p. 52] – «в частной собственности он теперь видит не нечто статичное, но нечто динамичное, не нечто данное раз и навсегда или установленное людьми благодаря общему соглашению, но скорее нечто, что является плодом усилий и экономической активности человека. Это отражает представления новых буржуазных, землевладельческих и торговых кругов, познавших быстрое возвышение в английском обществе XVII в.».