Богатырь сентября
Шрифт:
Уже месяц как Деметрий-град был взят со стороны суши в крепкую осаду. Западной стороной он выходил к морю, и гавань тоже защищали стены. Не имея кораблей, со стороны моря Зензевей не пытался нападать, но с восточной стороны разместил войско гораздо большее, чем можно было собрать в Деметрии-граде. И главным защитником осажденного города оказалась она – молодая царица Елена.
Не этого она ждала, когда согласилась очертя голову обвенчаться с молодым царем Салтаном в тот самый святочный вечер, когда впервые его увидела. Потеряв мужа, она опиралась на чудесным образом возмужавшего сына. И вот их нет – ни того, ни другого, а она снова в родном городе, призванная судьбой заменить и царя, и богатыря.
Наступил и наполовину прошел сентябрь месяц. Лес
Три года назад в эти же дни она, Елена, родила свое дитя, словно замену умаляющемуся перед зимой солнцу небесному. Знать не знала, что порадуется ему лишь несколько дней. В те дни Салтан тоже бился с Зензевеем, только в той далекой стране. Теперь Зензевей был здесь, а где Салтан – только ветер и знает. На сжатых полях белеют шатры Зензевеева войска. К счастью, еще до осады крестьяне успели убрать рожь и пшеницу, в городе пока хватало хлеба.
Прошло два года с тех пор, как Елена на корабле с кормщиком Трофимом приплыла в Деметрий-град из Диволесья. Постеснялась бы и рассказывать, что с ней случилось, если бы рассказ ее не могли подтвердить корабельщики с Трофимом во главе и сестра Ироида. Что сын Елены, якобы отвергнутый отцом, за год вырос во взрослого, сильного молодца, женился на волшебной царевне; что царь Салтан воссоединился с семьей, которой вовсе не желал гибели, а потом ушел вместе со взрослым сыном искать пропавший город и невестку, царевну Кикниду… Ушел – и сгинул в темном лесу.
Елене помог старый кормилец Салтана, боярин Дарий. Он-то хорошо знал, как горевал Салтан о молодой жене, как гневен был на так и не найденного изменника, что подменил грамоту с его приказом. Не раз созывали боярскую думу, чтобы выслушать рассказ Елены и решить, как дальше быть. О Салтане и Гвидоне она могла сказать только то, что они живы. Но когда они вернутся? Их можно было ждать хоть сегодня – а можно через десять лет. Через двадцать лет. Сорок…
Договорились на том, что до возвращения мужа Елена станет править как полноправная царица. Сперва она удивилась такому благоволению думы – знала ведь, как ненавидели ее после свадьбы за то, что перебежала, сирота безродная, дорогу боярским дочкам. И лишь несколько месяцев спустя догадалась, в чем причина. Кружившие возле нее боярыни начали намекать: коли не воротится царь, то негоже женщине одной такой державой править, надобно мужа избрать… из удалых сыновей боярских… В воцарении одинокой молодой женщины, в то же время законной наследницы Салтана, самые хитрые живо увидели хороший случай для собственных неженатых сыновей и братьев. Не признай они прав Елены, захват престола любым из бояр был бы незаконным. Она, конечно, в гневе отвергла эти намеки, но время шло, Салтан не возвращался… А потом объявился король Зензевей с огромным войском.
На людях Елена сохраняла величавую и уверенную повадку. Твердила: царь вернется. Но все сильнее угнетала ее тяжесть ожидания и груз тревог. Она забросила яркие платья, которые ей нашили сразу после свадьбы, стала одеваться в темное, как вдова. Разве прилично было бы красоваться, когда Салтан невесть где, когда его, может, и на белом свете нет?
В Зензевеевом стане дымило множество костров. Войска разорили все деревни на несколько дней пути вокруг. В город набились
И кто виноват в таком несчастье? Не добра судьба к девкам, что на Святках прядут, и к парам, что на Святках венчаются. Поспешили они с Салтаном своего богатыря раздобыть, вот и остались ни с чем. Говорят, зачатый на Святках ребенок станет упырем-кровопийцей; Гвидон стал прекрасным сном, что мелькнул и исчез, как видение. Да и отца прихватил с собой.
А Зензевей не терял даром времени. Посад сожгли сами жители, когда увидели вблизи вражеское войско. Каждую ночь Зензевеевы люди подходили к стенам и, скрытые темнотой, расчищали широкий проход слева от ворот, где местность была наиболее ровной. Увидев однажды утром первые следы этих работ, Евсевий, опытный воевода, сразу сказал: потащат осадную башню. По иному Деметрий-град, защищенный высокими крепкими стенами, было и не взять, первые попытки штурма с использованием осадных лестниц стрельцы легко отбили.
Предсказание воеводы с тех пор подтвердилось. Проход уже был расчищен, обгорелый мусор сброшен в ров и утрамбован. Сейчас, в начале осени, воды во рву было не много. И вот уже ночами Зензевеевы люди доставляли на возах землю и камень, сбрасывали в ров, чтобы сделать перемычку до самой стены. Их обстреливали – вслепую, на звук, – из пищалей и пушек, осаждающие несли потери, но работ не бросали. А в последние дни Елена заметила, что проклятая земляная перемычка разрастается прямо волшебным образом, как будто под покровом тьмы силы осаждающих многократно увеличиваются. В спящем городе хорошо был слышен шум этих работ: как будто в землю били сразу множеством огромных тяжелых молотов.
Вздохнув, Елена повернулась, чтобы спуститься с башни… и вдруг что-то мелькнуло в воздухе прямо перед ней, внезапный порыв ветра ударил в лицо. Миг – и на площадке она оказалась не одна. В трех шагах от нее появилась еще женщина. Елена вскрикнула и отшатнулась, но тут женщина подняла голову – и Елена узнала свою волшебную невестку, царевну Кикниду.
В глазах зарябило. От неожиданности этого явления Елена не могла поверить собственному зрению. Охватил жар и озноб разом – от волнения, безумной надежды. Елена резко огляделась, но больше никого не увидела.
– Царица-матушка! – нежным голосом позвала Кикнида и протянула к ней руки. – Это я, Кика, дочь твоя послушная. Неужто не признала?
Прежде чем ответить, Елена еще раз ее осмотрела и поняла, что ее так поразило. Прежде она видела Кикниду в белых одеяниях, в голубых, напоминавших о небе, ее родной стихии, о лебединых крыльях. Теперь же Кикнида была в черном, и ее черные косы сливались по цвету с шелком платья, лишь чуть расшитого белым, серым и черным жемчугом.
– Кикнидушка… – прошептала Елена. – Это ты! Откуда ж ты взялась? Куда ты пропала? – с волнением заговорила Елена, вспомнив тот уже далекий день, когда проснулась на траве рядом с Салтаном, а Гвидон проснулся один. – Куда ты исчезла? Куда весь наш город подевался? Мы очутились втроем на острове – я, Салтан и Гвидон. Тебя искали, кричали, Гвидон так убивался… Понтарх нас в Диволесье послал, они вдвоем ушли, и больше я о них два года вестей не имею!
Она подошла к невестке, взяла ее холодные белые руки. Кикнида смотрела на нее с тоской и болью, и эта боль в ее темных глазах стрелой пронзила сердце Елены.
– Матушка моя дорогая! – Кикнида склонила голову ей на плечо. – Похитил меня и весь город князь волотов, Тарх Мракотович. Держал меня в темнице сырой, понуждал за него выйти. Сказала я, лучше умру, но женой его не буду, не предам мужа моего венчаного, Гвидона Салтановича. И дождалась: пришел за мной муж мой дорогой…
– Пришел? Скажи скорее, где он? Где они оба, ты знаешь?