Богатырь сентября
Шрифт:
Елена хотела заглянуть в лицо невестке, но та уткнулась ей в плечо, не показывая глаз.
– Ох, матушка! – простонала та. – Не казни меня за весть черную, горькую. Сгубило чудище проклятое наших мужей, ясных соколов. Как навалилась на них толпа волотов – разорвали на клочки, растоптали, мокрое место оставили, и хоронить было нечего! Овдовели мы с тобой, матушка моя! Обе мы теперь – горькие кукушечки, доля наша – сидеть на сухом дереве, лить слезы горючие!
– Не может быть! – Елена оттолкнула ее. – Я не верю.
Кикнида, отступив, подняла залитое слезами лицо.
– Уж и я рада была бы не верить, – ответила она, ломая руки, –
Елена привалилась к зубцу стены между бойницами. Ее плохо держали ноги, в голове нарастал болезненный гул.
– И тут еще… – Она слабо кивнула наружу. – Король Зензевей… Второй месяц осаду держит…
– Не придет наш царь-батюшка, не придет и витязь наш славный, богатырь могучий! Всему городу теперь пропадать. Возьмет его приступом Зензевей, мужей мечом посечет, дома разорит, церкви божии огню предаст, жен и детей в полон уведет! Разве что сумеешь ты умолить Зензевея о милости, чтобы не разорял Деметрий-град, не сиротил малых детушек.
– Я… умолить…
– Ты сумеешь, матушка! – взмолилась к ней Кикнида, будто ее собственное спасение тоже зависело от Елены. – Ты ведь и умница, и красавица! Сам Зензевей спит и видит – тебя в жены взять.
– Это правда. Он уже послов засылал, говорил мне…
– Надобно к нему посольство снаряжать. Я летела, видела – строят у него мастера заморские башню осадную, огромную, выше этих стен! – Кикнида махнула широким черным рукавом. – Как притащат эту башню сюда, как начнут с нее стрелы пускать да огонь горючий метать – перебьют всех защитников, на стены попрыгают, в город ворвутся, ворота растворят. Сам Зензевей в Деметрий-град победителем въедет, и тогда уж и нас с тобой, матушка, в полон возьмет, заставит быть у него в дому портомойницами! Поспеши, матушка! Посылай послов к Зензевею, предложи ему, что выйдешь за него, а он пусть поклянется город не разорять, малых детушек не сиротить…
Кикнида причитала с таким отчаянием, что Елене вспомнились предания о древней деве Карне, что летает по ночам над полем брани, оплакивая всех убитых разом. Попятилась: нежный, певучий голос Кикниды плел сеть, что опутывала волю, глушила мысли, наполняла душу отчаянием бессилия. Казалось, во всем свете белом не осталось надежды, не осталось другого пути, кроме как склониться перед несчастьем и попытаться спасти жизнь.
Но какой ценой? Вспомнилось лицо Салтана, которое Елена так часто рисовала себе в одинокие дни. Она так мало его знала, что теперь, после двух подряд двухлетних разлук, он казался ей каким-то царевичем из сказки, которого она вовсе никогда не видела, а только придумала. Продолговатое смуглое лицо, высоколобое и скуластое, черные брови-соболи, разрез глаз, чуть-чуть напоминающий о степняках-прадедах, легкая темная бородка, волосы, падающие на плечи темными волнами. Веселый прищур карих глаз, улыбка ярких губ, дружелюбная и уверенная – все это было так живо в ее памяти. Салтан был не так хорош собой, как их сын, но выражение ума, уверенности, веселости делало его в глазах Елены красивее всех на свете, не исключая и сына. Недаром она в тот вечер тут же протянула ему руки, забыв благоразумие, – ведь выше счастья быть его женой не знала ничего.
И сейчас сердце вспыхнуло, обожженное приливом любви. Разве можно смириться с мыслью, что Салтан никогда
Да и Гвидон, ее солнечное, волшебное дитя. Его синие глаза, золотые волосы, приятные черты с выражением радостного удивления перед чудесами, которые мир щедро ему дарил… Чудо, посланное им с Салтаном вопреки нарушенным запретам. Богатырь, который так нужен здесь сейчас, когда враг стоит под стенами Деметрия-града…
– Я не могу, – прошептала Елена. – Не могу предать его… их обоих. Не отдам своими руками град Салтанов Зензевею.
– Да неужели ты весь Деметрий-град на погибель обречь готова? – закричала Кикнида, и стрельцы на стене стали к ним оборачиваться, не понимая, откуда здесь взялась эта молодая женщина в черном. – Нет иного спасения! Только если повенчаешься ты с Зензевеем, Деметрий-град уцелеет. Откажешься – и трех дней не пройдет, как будет здесь не город, а горелое место, и только волки да вороны будут мертвые тела терзать!
– Тише! – Елена подалась к ней. – Молчи! Не пугай народ.
– Что от народа таить, когда его гибель ужасная ждет! Все сгинут, все попадут, до последнего человека и скотины! Только ты можешь людей спасти, Елена, матушка царица! Того от тебя весь народ ждет! Пойдем, объявим думе боярской, с площади соборной народу объявим! – Кикнида схватила Елену за руку. – Сам народ тебя будет умолять о спасении! Неужели ты слезы матерей отвергнешь?
– Замолчи! – яростно ответила Елена и вырвала у нее свою руку. – Не смей никому говорить! А то сейчас такое в городе поднимется…
Елена достаточно долго пробыла царицей, чтобы понимать, как легко можно напугать осажденный город, повергнуть в панику и хаос. Тогда Зензевею почти ничего не останется делать.
– Нет и не будет иного спасения! Не губи мужей, матушка, не сироти детушек…
– Убирайся прочь! – изнемогая, закричала Елена. – Откуда ты взялась, туда и убирайся! Не хочу тебя здесь видеть!
– Я правду говорю! – завопила Кикнида, и ее нежный голос сменился пронзительным визгом. – Всех гибель ждет! Всех, до последнего человечка!
– Стрельцы! – закричала Елена, а те и сами уже бежали к ней со всех сторон по стене. – Это ведьма! Бейте ее! Гоните прочь!
Стрельцов не надо было долго просить: обнаружив возле княгини совершенно незнакомую женщину во всем черном, истошно кричащую и зовущую гибель, одни еще на ходу выхватили сабли, другие стали устанавливать пищали. Видя, как к ней несутся бородатые мужики со свирепыми лицами и сверкающими саблями, Кикнида вскрикнула – и одним прыжком вознеслась на верх зубца стены, выше человеческого роста, распростерла руки-крылья. Черные косы ее змеями вились по ветру.
– Всех вас гибель ждет! Если не выйдет Елена за короля Зензевея и тем вас от смерти избавит!
Голос ее разнесся над окружностью крепостной стены, полетел над рвом, над сожженным посадом, над улицами внутри. По всему городу люди поднимали головы, вглядывались в башни, не понимая, кто кричит так страшно.
Раздался выстрел, но пуля прошла мимо.
– Только то тебя спасет, Деметрий-град, если отдашь царицу Елену Зензевею! И сам ему на милость сдашься! Иначе гибель! Гибель!
Прозвучало еще два выстрела – и Кикнида пала с башни. Елена мельком подумала, что ее подстрелили, но тут же увидела, как прочь от города уносится черный лебедь. Подбежавшие стрельцы вглядывались через бойницы вниз, думая, что застреленная ведьма упала, не сразу заметили птицу и тем более не поняли, что это и есть ведьма.