Богдан Хмельницкий
Шрифт:
неудовольствия войска запорожского не прекратятся. Надеемся, что войско
запорожское, которому мы не сделали никакого оскорбления, останется к нам с добрым
расположением. Папы из-под Пилявы хотя приезжали к нам, но уже выехали на сейм; в
городе заперлись мещане и предмещане; в замке оставлен гарнизон Гечи-Посполитой,
над городом и замком начальствует губернаторъ» 1).
Хмельницкий, получив такой ответ, двинулся осаждать город. Передовые отряды
прибыли
короткое время покрыли как черным облаком высоты, окружающие Львов. С городских
и замковых башен в зрительные трубы можно было их примерно распознавать и
считать. Немного татар замечалось в хорошем вооружении; большая часть их была
одета в коротких тулупах или в белых холстинных одеждах; зато с иным было разом по
десятку лошадей ради добычи: так представлялось осажденным татарское полчище.
Они бросались кучами то в ту, то в иную сторону, ища удобного места прорваться в
предместья. Предмещане отстреливались от них из городских и'замковых башен,
громили их и пушечными выстрелами. Собствепно город Львов в то время был не
велик: в нем считалось 437 таких мест, из которых на каждом мог стоять каменный
дом. Такое место считалось на одпу семью, но обыкновенно два ИЛИ три семейства
занимали один каменный дом в три окна. Все это пространство, занимаемое целым
городом, образовало четвероугольник, обведенный стеною, за которою проведен был
ров, а за рвом насыпан был вал, и напоследок проведена была еще внешняя стена съ'
семнадцатью башнями на небольшом расстоянии от городских строений. Двое ворот
вело в город: первые назывались краковские, вторыя—галицкия. Кроме того, во
внешней стене было еще два меньших выхода, называемые «хвортками» (калитки);
одна называлась иезуитскою, потому
’) Annal. Polon. Clim., I, 82. — Pam, do pan. Zygm. III., Wlad. IY i Jan. Kaz., II, 30.
233
что находилась близ иезуитского костела, другая — босоцкая—близ волоокой
церкви. С полуденной стороны город охранял монастырь бернардинский, с восточной
—кармелитский: оба имели вид сильных крепостей с орудиями в стенах и башнях. На
западной стороне от города тянулось болото, служившее защитой городу, а на северной
стоял нижний замок. Гораздо пространнее и многолюднее самого города были
предместья, расположенные около него. Их было два: краковское и галицкое. Там
промеж холмов и оврагов гнездились летния помещения богатых жителей города, сады,
винокурни, пасеки, разные заведения, а среди них возвышались верхи монастырей,
костелов, церквей,
последних числом было больше, чем городских мещан: по известию Целлария,
оставившего полатыни «Описание Польши в половине XYII века», во львовских
предместьях было тогда до 1500 домов. Предместья эти были окаймлены дорогою,
идущею извилинами по горам и ущельям, чтб носило тогда местное топографическое
пазвание «шляхи». Там, где представлялась необходимость, насыпан был вал вышиною
в шесть с половиною локтей и такой же широты. Весь город с предместьями заключал
в себе до 30.000 жителей, а пространство было так обширно, что для охраны его с
предместьями, на случай неприятельского вторжения, нужны были десятки тысяч
военной силы *).
На другой день, в среду, явился под городом козацкий гетман и с ним все козацкое
войско. Попавшиеся в плен полякам показывали под пытками, что козацкой силы с
Хмельницким идет тысяч двести, по сила эта па пути беспрестанно увеличивается
толпами пристающих к козакам русских поселян. Хмельницкий приказал ударить из
пушек; начались стычкп по разным концам Львова. Один отряд Козаков рыл валы у
гончарской улицы, близ монастыря кармелитов босых; другой напирал на галицкую
браму; третьи нападали на бернардинский мопастырь. Осажденные стойко
оборонялись; бернардшш отличались особенно. Сам Хмельницкий разъезжал близко
города на белой лошади. По этой масти приметили его из города и пустили выстрел,
пуля попала под ноги его лошади. Вечером кончилось нагиадепие, враги разменялись
пленниками.
Хмельницкому не трудно было взять Львов; но он сам не хотел напрасно проливать
кровь и предавать богатый город на волю необузданной черни и татар; поэтому,
расположив около города войско, сам предводитель стал в близкой деревне, Лисеницах,
и послал оттуда к городским стенам с письмом трубача, который поднял кверху над
головой шапку, чтобы в него не стреляли, и оставил взоткнутое на жерди письмо.
Хмельницкий требовал, чтобы львовяне выдали всех иудеев, убежавших в город,
которых называл главною причиною происшедшего междоусобия, ставя им в
особенную вину н то, что они помогали полякам деньгами против Козаков. Город дал
ответ, что иудеи принадлежат не городу, а подданные Речи-Посполитой, и просил
козацкого предводителя о пощаде и милосердии. Вслед затем Хмельницкий отправил
во Львов священника Федора Радкевича с новым письмом к городскому магистрату,