Богдан Хмельницкий
Шрифт:
и платье, надел на себя, а ему отдал свое и тем избавился от несчастия попасться
хлопам в неволю. Доминик Заславский бежал на двух лошадях, оставивши в добычу
козакам свою карету, все свои сокровища и обоз, в котором было до трех тысяч
наемных нидерландцев; их истребили козаки, овладевшие обозом 1).' Ночыо с 22-го на
23-е сентября распространилась тревожная весть по лагерю, что предводителей уже
нет, и все многочисленное войско, в страхе и беспорядке,
бросилось в бегство... Утром козаки выехали к реке, чтоб снова вызывать на герцы
поляков, но вызывать было некого: лагерь был пуст; только собаки лаяли!
Тогда Хмельницкий со всеми силами бросился в погоню, и шляхтичи пришли в
ужаснейший беспорядок: от страха кидали оружие; никто не понималъ—кто причиною
бегства; каждый кричал: «стойте!» а сам «токмо-б коня допався, летив без очей, абы
не зостався», говорит русский летописец 2); сжатые в толпе, опн падали от духоты и
давки и попадались в плен, когда, по выражению того же летописца, останавливались,
чтоб отереть с лица пот и приложить платок к бьющемуся сердцу. . Покидали раненых
и больных.
По известиям современников, победителям досталось до ста двадцати тысяч возов с
лошадьми, восемьдесят орудий и на десять миллионов польских злотых, примерно,
всяких драгоценностей 3). Древки с знаменами, узды, щиты, шлемы, серебряные
сосуды, сабли, собольи шубы, блакатные сукна, персидские шали, рукомойники, ванны,
где богатый пан только-что купался, кушанья, варенья, конфеты, пирожные от
прерванного стола—все это лежало в беспорядке по полю. Козацкие предводители
напрасно удерживали русских, подозревая, не думают ли паны соблазнить хлопов;
хлопы с жадностью подбирали драгоценности и лакомства, которых было столько, что
они не знали, что им брать и что оставлять; никто не остался обделенным: за кварту
водки козак отдавал своему базарнику бархатную шубу или серебряный кубок. Четыре
дня пробыли победители в расхищенном лагере; пива, медов, вин было так много, что
при обыкновенном употреблении достало бы им на месяц, говорит современник 4).
Бедные слуги, которых было очень много, беззащитно были избиваемы неверными.
«Такова была, — говорит современник, кара от Бога за высокомерие» 5). «Добре,—
говорили козаки,—добре паны выбрались на весильля, и бепкет на славу задали,
тильки кошту богато положили, сто тысяч скарбу нроцвиндрыли и сирицю 6)
здорожили 7). Очевидец поляк писал, что не-
1)
Акты Южн. и Зап. Росс., Ш, 283.
2)
Истор.
3)
Кратк. ист. опис. о Малор., 10.—Stor. delle guerre civile, 34.
4)
Hist. belli cos. polon., 79.
5)
Woyna dom. 4. I, 33.
li) Сырую кожу, из которой делались ремни, на которых козаки уводили пленных
неприятелей.
7) Истор. о през. бр.
227
приятелю пособили особенные какие-то чародейства. «Этому,—говорит он,— есть
несомненные признаки, и оттого такой страх, такая констернация напала на нас, что мы
скакали и бежали во весь дух, крича: гонятся татары!— а от татар, по милости Божией,
никакого нападения не было» 1). Только жадность хлопов к разбросанным богатствам
спасла тогда поляков от гибели, но иного из них было таких, что отдавали свои
дворянские головы йод сабли, или под аркан; в особенности козаки сильно поразили
беглецов под Константиновым, где под поляками обломился мост на Олуче 2).
Доминик, убегая из лагеря, послал Вишневецкому предложение взять команду; но
Вишневецкий отказался: он знал до какой степени беспорядок укоренился в войске,
знал об угрожающей силе врагов и отвечал, что уже поздно. Утром он послал в
главный лагерь узнать, чтб там делается, и получил известие, что все войско бежало, а
козаки захватили лагерь. «Боже мой!—воскликнул князь: —или то Твоя воля наказать
наше отечество этим презренным народом? О, Господи! обрати па них свои перуны, но
покарай и тех, которые причиною этого срама. Пусть и я полоясу свою голову, если
виновен, только спаси отечество!» Он собирал по дороге рассеянных шляхтичей; то
просьбою, то угрозами, то подарками успел он удержать на время некоторых, и
мужественно отбивался от преследовавших его Козаков. Наконец, размышляя, что
может достаться в руки татарам, и он последовал за бегущими.
Разогнанные паны убежали во Львов с такою быстротою, что достигли этого города
в три дня, хотя в спокойное и безопасное время польский пап, по насмешливому
замечанию современника, ехал бы туда целые полгода 3). За военачальниками
появились во Львове полковники, ротмистры, поручики. Все были между собою
несогласны; один другого винил, а себя каждый оправдывал и изображал героем
пилявского дня; все вопили и скорбели о бедствиях отечества, извещали жителей, что
не сегодня-завтра неприятель покажется пред воротами Львова. Испуганные жители
метались во все стороны; кто был похрабрее—тот спешил на вал, думая встречать.