Богдан Хмельницкий
Шрифт:
показывал вид, что поднял оружие по самой крайности, единственно за греческую веру
и притом, с позволения короля Владислава, против своевольных панов. Чтоб устоять на
этой законной почве, Хмельницкий должен был приостановить неприязненные
действия на то время, когда в Польше дело шло о выборе нового короля и подождать:
чтб скажет ему будущий государь. Притом же Хмельницкий надеялся, что новый
король, па выбор которого он мог иметь
1)
Рат.
2)
Woyna dom., I, 36.
231
влияние, постарается привязать к себе возрастающую козацкую силу и даст
законную твердость тем требованиям, какие Хмельницкий предъявит; и в этих
соображениях Хмельницкий не хотел идти на Варшаву и опустошать Польшу, которую
должен был почитать своим отечеством; но старшины, а еще более чернь, то-есть
простые козаки, думали не так; в особенности вооружился против предводителя
Чорнота. Всеобщее мнение было таково, чтоб идти на Варшаву и в конец разорить
Польшу. «Пане Хмельницкий, веди на ляхив, ишнчай ляхив!» кричала ожесточенная
толпа х).
Хмельницкий объявил, что поведет их в Польшу. Но он задумал тогда же
обманывать своих Козаков и, утоляя, по возможности, их мщение, не допускать до
вторжения в средину королевства и до больших опустошений. С этою целью он
предложил, что следует наперед очистить всю русскую землю от ляхов, и разослал
своих полковников отрядами на Волынь и в Полесье 2). Такой род войны нравился
козакам. Толпы отправились к Дубну, Кремепцу, Острогу, Луцку разорять костелы,
замки, кончать шляхту и иудеев; а сам Хмельницкий шел ко Львову, под предлогом
преследовать разогнанное войско, покорить своей власти старый русский город и потом
уже идти на Польшу. Независимо от козацкой рады, Хмельницкий окружил себя тогда
шляхтичами, приставшими к козакам; люди более образованные, чем козаки, они,
казалось, лучше могли понимать его. Народ думал, что дело с поляками не должно
кончиться ничем иным, кроме совершенного освобождения Руси от польского
владычества; шляхтичи, хотя и русские, в то время считали возможным, что Русь
может пользоваться независимостью и правами свободной нации не разрывая
окончательно связи с Польшею. Из всех таких советников, кроме Немирича, больше
всех умел убеждать предводителя Иван Выговский, шляхтич русской веры, взятый в
плен при Жовтых Водах. Своею расторопностью, красноречием и здравым умом он
приобрел доверенность Хмельницкого, и его советам в особенности приписывают
поляки ту нерешимость Хмельницкого, которая спасла на этот раз их нацию 3).
Проходя через Броды,
очень крепкого, которого никак не могли одолеть, а сам, приблюкаясь ко Львову, послал
вперед с небольшим отрядом Головацкого, шляхтича, вручив ему письмо на имя
городского магистрата.
«Прихолсу к вам,—писал Хмельницкий, — как освободитель русского народа;
прихожу к столичному городу земли червонорусской избавить вас из ляшской неволи;
прихожу по вашему желанию, потому что многие из ваших мещан приглашали меня. У
меня 200.000 войска, кроме многочисленной орды; но это войско идет не на вас, а на
поляков. Поэтому вы лучше всего сделаете, если соединитесь с единоверными вам
козаками и выдадите панов, разбежавшихся из-под Пилявы. Мы утвердим взаимную
нашу любовь взаимными клятвами. Если же пренебрежете нашею приязнью, то
наживете себе беду» 4).
') Истор. о през. бр.—Annal. Polon. Clim., 81.—Histor. pan. Jau. Kaz., 23. a) Истор. о
през. бр.—Woyna dom., I, 36.
3)
Истор. о през. бр.—Histor. panow. Jan. Kaz., I, 23.—Annal. Polon. Clim., I, 81.—
Pam. do pan. Zygm. III, Wlad. IV i Jan. Kaz., II, 29.
4)
Annal. Polon. Clim., I, 82.
232
Львов поступил под власть Польши гораздо прежде Украины и Волыни, а потому
польская стихия здесь была сильнее, чем где-нибудь на Руси. Иезуиты основали здесь
главный притон: ни в одном русском городе не было столько католических монастырей
и костелов; много мещан приняли унию; притом значительная часть городского
народонаселения состояла из иудеев и армян; поэтому и неудивительно, если паны
могли его считать верным для себя убежищем. Город издавна был богатейший в
королевстве; жители занимались промыслами и торговлею: губернатор застращал их, а
особенно иудеев, что козаки приходят разорять их. Испуганные мещане обещали не
сноситься с козаками, а шляхтичи, прибежавшие из околицы, готовились драться; с
ними вместе взялись за оружие бернардины, которых большой монастырь стоял в
оконечности города. Православные хотя чувствовали иначе, но не смели возвысить
голос. Головацкий получил следующий ответ от лица целого города:
«Город Львов не может понять, почему в то время, когда козацкий предводитель
посылает к нам дружелюбные письма, козаки поступают в окрестностях но-
неприятельски. Мы не отвергаем вашей дружбы, если она искренна, но не можем
входить в союз с войском запорожским, пока не окончится избрание короля и все