Богорождённый
Шрифт:
— Ночной провидец, — сказали гомункулы, закрыв лица своими когтистыми лапами.
Бреннус промолчал, и просто долго смотрел на своего брата. Он уже не преследовал никакой цели, кроме как подпитать свою ненависть и напомнить себе о матери. Он разжал стиснутые на ожерелье пальцы.
— Я собираюсь убить тебя, — пообещал он брату. Тени сочились с его кожи, клубились вокруг, отражая своей чернотой его ярость. — Ради неё. Я собираюсь убить тебя ради неё. Я найду способ.
Гомункулы, чувствуя его злость и боль, погладили его
Каскад зелёных молний разодрал небо над Ордулином. Бреннус моргнул от неожиданной вспышки, и когда его зрение очистилось от пятен, он увидел, что брат исчез. Он видел только дыру и руины.
— Ночной провидец пропал, — сказали гомункулы.
Прежде чем Бреннус смог ответить им, позади него раздался голос.
— Пропал там, — сказал глубокий голос Ривалена, и сила его присутствия заполнила помещение и надавила на уши Бреннуса. — Потому что появился здесь.
Гомункулы взвизгнули от ужаса и спрятались в капюшоне Бреннуса. Бреннус сглотнул и повернулся к брату.
Золотые глаза Ривалена сияли среди сумрачных утёсов его угловатого лица. Тьма в комнате собралась вокруг него, как будто его тело притягивало мрак. Колени Бреннуса угрожали согнуться под тяжестью его взгляда, но Бреннус подумал о матери и не позволил себе этого.
— Каждый день я чувствую твой взгляд, Бреннус.
Бреннус почувствовал, как его спина прижимается к ещё не остывшему металлу прорицательного куба. Он надеялся, что ненависть придаст ему храбрости.
— Тогда, возможно, ты чувствуешь и мою ненависть.
Его слова заставили гомункулов тревожно взвизгнуть и попробовать ещё глубже зарыться в его капюшон, но ровное выражение лица Ривалена не изменилось.
— Да, я чувствую её, — подтвердил Ривален. Он заскользил над полом к Бреннусу, его тело расплывалось по краям, сливалось с темнотой. Казалось, он поглощает пространство, когда двигается, заставляет помещение сжиматься, высасывает воздух.
Бреннус пытался выровнять дыхание, биение сердца, пытался прекратить быстрое моргание век. Он знал, что кажется дураком, и от этого становился только злее.
— Чего ты хочешь? — спросил Бреннус, и обрадовался, услышав спокойствие в своём голосе. Тени, стекавшие с его тела, сливались с теми, что клубились вокруг Ривалена. Теней Ривалена было больше.
— Этот вопрос я хотел задать тебе, — ответил Ривален. Взгляд его золотых глаз устремился к руке Бреннуса, к гранатовому браслету, который был там зажат. — Ах. По–прежнему это.
Бреннус осмелился шагнуть к своему высокому брату. Он знал, что Ривален лёгко убьёт его, но Бреннусу было всё равно.
— Всегда это.
Мрак вокруг Ривалена сгустился. Его взгляд не отрывался от ожерелья.
— Эта проклятая безделушка.
Бреннус сжал кулак на ожерелье.
— Наша мать надела его в тот день, когда ты убил её.
Ривален
— Ты никогда не рассказывал мне, как нашёл его.
— Разве ты не всезнающ? Спроси шлюху, которой ты поклоняешься, или дыру, в которую ты каждый день смотришь.
Ривален протянул руку. Тени поднялись с его ладони, обмотались вокруг пальцев.
— Отдай его мне.
Тени хлынули с Бреннуса и слова вырвались из его горла прежде, чем он сумел их остановить.
— Нет! Никогда!
— Я могу сам забрать его, если захочу.
Ярость кипела в Бреннусе, пар его гнева сочился сквозь заслонку его контроля. Он издал гортанный крик ненависти, вытянул руку, выкрикнул слово силы и выпустил разряд пожирающей жизнь энергии, который смертного превратил бы в пустую оболочку.
Но Ривален не был смертным, уже не был, и луч энергии ударил его в грудь, раскололся и разлетелся в нескольких направлениях, не произведя никакого эффекта.
Ривален сощурился. По мере того, как тьма вокруг него чернела, сила копилась в его теле. Он шагнул к Бреннусу и его тело, казалось, увеличилось, заполнило собой комнату. Его руки сжались на мантии Бреннуса и подняли его в воздух. Гомункулы закричали от ужаса.
Неминуемая смерть придала Бреннусу храбрости. Он посмотрел в равнодушные золотые глаза брата, сжал ожерелье матери так крепко, что металл проткнул его кожу. Потекла тёплая кровь и пропитала кулак, но регенеративные способности затянули рану.
Ривален подтянул Бреннуса к себе, пока они не оказались нос к носу.
— Отдай его мне.
Бреннус плюнул в лицо брата, в лицо бога, слюна потекла по щеке Ривалена.
— Сначала тебе придётся убить меня.
Глаза Ривалена вспыхнули. Он вгляделся в лицо Бреннуса, вероятно, оценивая его решимость, затем швырнул его через всё помещение.
Бреннус ударился о дальнюю стену с достаточной силой, чтобы треснули рёбра, а из лёгких вышибило весь воздух. Его тело немедленно начало заживлять повреждения, и он заморгал, когда эссенция тени срастила сломавшиеся рёбра. Он поморщился, поднимаясь на ноги, закричал на брата.
— Дыра, Ривален! С тех пор, как ты убил нашу мать ради своей суки–богини, в тебе дыра! Теперь дыра — это всё, что у тебя есть! Как тебе это? Как тебе?
— Мать погибла тысячи лет назад, Бреннус.
Равнодушие в голосе Ривалена отвлекло Бреннуса. Тени забурлили, и он указал пальцем на брата.
— Ты не можешь называть её матерью. Зови её Алашар или вообще не говори о ней. И она не просто погибла. Ты убил её.
Ривален ничего не отрицал, не извинялся, вообще ничего не сказал. С задумчивым выражением на лице он шагнул к прорицательному кубу и положил ладонь на его поверхность. Весь куб стал чёрным, как оникс. В один миг темнота посветлела, и на поверхности куба стало проступать изображение.