Болезнь Богов
Шрифт:
– …Здесь другие люди. Здешние не знают меня с детства… Не знают, как я росла, что любила, к чему стремилась. Мои родители были брат с сестрой. Я тебе говорила, когда мы говорили о нашей свадьбе. Я с тобой была честна. Открыла семейную тайну. Они никому не говорили. Мать говорила, что отец ушел. А дядю – отца я называла отцом..
Пантелей вздохнул.
– Пантелей, ты не можешь мне помочь? Дай пять тысяч.
Крайне удрученный Пантелей вернулся к Глебу и Валере. Пошли смотреть местный рынок. Тут продавалось много речной рыбы. Купили семечек.
Вечером Пантелей показал родителям новые паспорта, предлагая вернуться в Москву.
– Но нас же там ищут? – беспокоилась мать. Она хотела жить ближе к детям. Силы стали не те. Для ухода приходилось нанимать соседей.
– Мама, уже никого не ищут. Все стихло.
– А почему в паспортах не наши фамилии и имена? – насторожился отец. – Я Петр Петрович какой – то , а мать Мария Ивановна?
– Так надо… Поселим вас в хорошем месте. На Садовом кольце, на площади Маяковского. Это центр. Напротив дома два театра. В театр будете ходить. Мама, ты же любишь театр. Когда вы в последний раз приезжали, помните, как я в Большой театр вас на “Пиковую даму ” водил.
– Нам уже восемьдесят шесть лет.
Родители привычно отказались лететь на самолете. В поезде Пантелей спросил мать:
– Мама, ты никогда не говорила. Кем ты приходишься Смирновым.
– Я не говорила, потому что не считала важным! – отрезала мать. – Я им вроде кузины что – ли. По девичеству, - оправдалась она, будто могла перерасти свое родство.
– Мадам, - галантно остановил отец сотрудницу вагона – ресторана, развозившую судки с супом и вторым.
Взяли и напитки. За окном бежали поля с наливавшейся зерном пшеницей.
49
Птусь пришел к Серафиме. Она торопливо отправила сына в другую комнату.
– От него? – спросил Птусь.
– От него.
– А от меня не рожала! – сказал Птусь. – Принимай гостей.
На кухне он ей, до смерти перепуганной, сказал:
– Ты чего людям лепишь, что замужем только за Арнольдом Оскаровичем была? Ну, и словосочетание! Язык сломишь. Фотки свадебные с ним показывала. А наши свадебные фотки выбросила?
– Слухом земля полнится!.. Ты мне чай из заварочного чайника наливай. У тебя с банкиром третья ходка? Я, Арнольд и он. Подкидыша он твоего оформил?
– Чего тебе от меня нужно, … Птусь?
– От тебя мне уже ничего не нужно, хоть и похорошела ты, расцвела. Как кочерга была, когда по – юности и глупости мы поженились. Но я тебе целку ломал!.. Мне деньги твоего хомячка нужны. Откинулся я. Надо бы подустроиться. А
Серафима гремела чашками. Птусь пил заварку, разогретую в кофейнике.
– Кое – что для начала… Передумал! И от тебя возьму. Загородный дом на меня перепишешь. Спиногрыза своего зови. Будем знакомиться.
Птусь играл столовым ножом. Когда зашел Саша, он обратился к нему с притворной нежностью:
– Знакомимся, Александр. Я – дядя Петя… Медведей я не ел.
Мальчик улыбнулся. Птусь посмотрел поверх его чубатой головы на Серафиму:
– Со второй женой, Анькой Гундерман, или как там ее, Сааковой, тоже мне надо будет встретиться.
– Моя мама - твоя жена, дядя Петя? – спросил Саша.
– Нет, - потрепал его по голове Птусь. – Свобода – моя жена. А сваты – мозги. Лучше в школе учись!.. Что это у мамы за иконостас? – спросил Птусь про иконы на стене кухни.
Саша пожал плечами. 52
– Дядя Петя, а где ты живешь?
– Где живу, меня уже нет. Пока буду жить у вас. Потом – рядом.
Серафима выронила чашку. “Полиция “, - незаметно для сына написала она на запотевшем стекле. Птусь оттолкнул мальчика, быстро встал и вытер написанное. Саша потер ушибленное место.
50
Глеб в Оксанином загородном доме демонстрировал родителям их голографические копии. Родители восхищались и побаивались самих себя, ходивших в снопах света прожекторов, как живые. Что они формально похоронены на Ваганьковском кладбище, Глеб и Пантелей им не сказали. Рассчитывали, что Оксана, Олег и молодежь, присутствовавшие на похоронах пустых гробов, ничего не скажут.
– Надо взять слово с Дениса и Костьки, - шепнул Пантелей Глебу.
Тут “дети “и вошли. Облобызались с бабушкой и дедушкой.
– Какую тебе шизофрению поставили? – спрашивал Глеб Константина. – Параноидную?
– Психопатоподобную. Сейчас по американской классификации ставят: шизофрения и точка. Без базара.
– Как врачи к тебе в больнице относились? Не обижали?
– Врачам не до меня было. Они госзадание выполняли. Это типа плана.Медсестры шпателем проверяли, чтобы мы колеса пили, на кадык не ставили. Мы натренировались не только таблетки, но и часы на кадык ставить. Потом отхаркиваешь, и норма. Можно нормальные таблетки пить: азалептин или феназепам, лирику. Остальные – говно.
– Спец! Вы как в психушке без женщин обходились? В ручную переписывали?
– Глеб! – остановила мать.
Глеб погрозил Константину пальцем:
– У них там было женское отделение!
Вошел Арнольд Оскарович с Еленой Владимировной, державшей Яночку на руках.
– Где пациент?- весело спросил психиатр.
Глеб, Пантелей и Олег пожали ему руки. Пантелей указал на Константина, который смотрел настороженно.
– Костя, Арнольд Оскарович посмотрит тебя частным образом.