Бородинское поле
Шрифт:
вежливая, ничего не говорящая улыбка. Макаров широким
жестом пригласил гостя в комнату Лены - самую просторную в
квартире. Леонид Викторович, прежде чем сесть в кресло
подле журнального столика, быстрым, блуждающим взглядом
осмотрел комнату: дешевые эстампы на стене, шкаф во всю
стену, в котором за стеклом кроме книг хрусталь, фарфор и
разные безделушки. Подошел к открытому балкону, небрежно
заключил:
– Что ж,
– Три.
– А семья?
– Трое.
– По вашему положению весьма скромно. Весьма.
– С нас достаточно. Прошу.
– Макаров указал на кресло.
Сели оба одновременно, осматривая друг друга.
Глеб Трофимович нашел, что Брусничкин очень постарел.
Под большими выпуклыми глазами образовались нездоровые
мешки, мелкие и крупные морщины бороздили лицо.
Поредевшие волосы, густо окрашенные в черный цвет,
обнажали покатый лоб. В изменчивых глазах отражались
тщетно скрываемая усталость, напускная веселость и тайная
настороженность. Во всей его фигуре, в жестах, во взгляде
сквозил невозмутимый оптимизм.
– Надо же - живем рядом, а встречаемся раз в двадцать
лет, - начал с оттенком досады Брусничкин.
– А ведь могли за
это время сотню раз случайно встретиться. Ведь могли же?
Что значит огромный, многомиллионный город! Вы еще
служите?
– Служу. А вы на пенсии? - в свою очередь спросил
Макаров.
– Что вы! Мне на пенсию рано, да и нельзя. У меня жена
молодая, - хвастливо сообщил Брусничкин и добавил, сверкнув
легкой неопределенной улыбкой: - А мне только пятьдесят
четыре. Вы, если не ошибаюсь, постарше меня?
– На целых девять лет.
– Наш брат теперь дошлый, на заслуженный отдых не
спешит, добровольно на пенсию не уходит, ждет, пока
выгонят. . На эту самую пенсию,.. Да, а ведь я иногда вижусь с
Олегом Борисовичем Остаповым - вашим...
– Зятем, - вежливо подсказал Глеб Трофимович.
– Мужем вашей сестры. И с сестрой вашей, Валентиной
Трофимовной...
– Варварой, - добродушно поправил Глеб Трофимович.
– Да, Варварой, прошу прощения, познакомился. Они вам
не говорили?
– Нет, не говорили. Да мы редко видимся.
– А мы встретились в Доме архитектора. Я там частенько
бываю.
– Вы, насколько я помню, работали в архитектурном
институте?
– почтительно заметил Макаров.
– Было дело. Давным-давно. Потом перешел в Академию
архитектуры. Работал до ее ликвидации. Потом махнул в
архитектурно-планировочное
свою судьбу с градостроительством.
– Хитрые настороженные
глаза Брусничкина на какой-то миг прикрылись тяжелыми
веками.
– Но вы ж историк!
– удивился Макаров.
– Пришлось переквалифицироваться. Между прочим,
докторскую диссертацию я уже защищал по истории
архитектуры.
– Талант. Такой диапазон...
– с напускным добродушием
польстил Макаров, и в голосе его прозвучали едва уловимые
нотки иронии. Брусничкин почувствовал их и, чтобы рассеять
сомнения, прибавил с сознанием собственного достоинства:
– У меня тесть - архитектор. Павел Павлович Штучко,
может, слышали? Он довольно известный. Его в нашей среде
называют: Штучка. Такой была фамилия его родителей. А
Павел Павлович, когда был студентом, переделал окончание
на "о". Получилось по-украински. Моя жена тоже кончала
архитектурный. Я вас как-нибудь, познакомлю. Женщина
видная. Печатается. - Слова свои он дополнял
выразительными жестами.
– Так она теоретик?
– Нет, практик. Представьте себе - самым тесным
образом связана со стройками. Она молодец, работяга.
– И на
холодном лице Брусничкина отразилось радостное
напряжение.
– Дети есть?
– осторожно спросил Макаров.
– От первого брака сын. Он женат, живет отдельно. Я уже
дедушка. - И, чтоб не вдаваться в подробности, поспешно
спросил: - Ну а вы как? Александра Васильевна все еще
работает?
– Собирается на пенсию. Ей уже пятьдесят девять.
– Как быстро время летит! Помню нашу последнюю
встречу. У вас в тот год дочь родилась. Вы были так счастливы,
– с грустью вздохнул Брусничкин, и вздох этот означал
сочувствие и сожаление.
– Да, Аленка. Студентка. Сейчас в стройотряде. Письмо
сегодня получили, - с душевной прямотой сообщил Макаров.
– Ну а сын?
– Святослав - полковник. Живет и работает здесь, в
Москве. Я, между прочим, тоже дедушка. Внучка Галинка -
школьница. Забавная девчушка.
– И глубокое, сосредоточенное
чувство любви отразилось на лице и в глазах генерала.
– А Коля-Николай?
– Прораб-строитель. Женился. Получил квартиру в
Черемушках. Есть сын. Да что это мы на сухую...
Извинившись, Макаров отлучился на кухню.
"О "Записках" ни слова, значит, не понравились, - с