Бородинское поле
Шрифт:
материнское сердце. Спросил:
– Где Александра Васильевна? Кто видел?
– К ручью пошла, вон к той березе, - указал связист.
– Бедняжка, - сердечно произнес Судоплатов.
– Беды бы
не наделала. В отчаянии всякое может. Присмотреть бы.
– Да-да, я об этом подумал. Мы должны проявить
максимум внимания, - решительно и настойчиво проговорил
Брусничкин и ненужно переспросил связиста: - У ручья,
говоришь?.. Я схожу за ней.
Саша
заплаканных, припухших глаз. Обычно веселый блеск,
казалось, на веки вечные исчез с ее моложавого, свежего лица,
до того выразительного и открытого, что на нем читались все
ее мысли. Теперь ее овальное лицо было серым и
неподвижным. А в некогда озорных глазах потухли веселые
искорки.
Сейчас у Брусничкина не было нужных слов, чтобы
утешить Сашу, а вернее, не было только первых слов. В
подобных случаях трудно найти первые слова. Леонид
Викторович посмотрел на Сашу тепло и грустно и заговорил
тихо, печально, как говорят на похоронах:
– Александра Васильевна... нет слов, но я прошу вас
выслушать меня. Не так все страшно, как нарисовал Чумаев.
Хотя и он сказал, что Коля в плену. Значит, жив. А это главное.
Нам всем тяжело, поверьте... Все мы с вами всей душой, и
ваша беда - это наша беда. Но давайте рассуждать логически.
Гитлеровцы взяли мальчонку в плен. Но сами-то они наши
пленники, и они прекрасно понимают, что едва ли им удастся
пробиться к своим, что их ждет либо смерть, либо советский
плен. Вот и подумайте, зачем им убивать мальчонку, да еще из
той части, через боевые порядки которой они хотят прорваться
к своим? Какой смысл? Навлечь на себя наш гнев и расплату?
– Душегубы они, изверги, - хрипло вырвалось у Саши, и
лицо ее исказилось болью.
– Правильно... душегубы, изверги. Но в данном случае
они должны думать о своей шкуре. За убитого придется ответ
держать перед нами. Нет, дорогая Александра Васильевна, на
бессмысленное убийство сейчас они не пойдут. Это было бы
нелогично, вопреки всякому здравому смыслу... Пойдемте,
Александра Васильевна, и будем надеяться. Предстоит бой с
этими немцами. Скоро все выяснится, я уверен.
Взгляд Саши потеплел, в глазах засветились искорки.
Слова Брусничкина будили ее пылкое воображение и вселяли
надежду. Она с благодарностью посмотрела на Брусничкина и
послушно пошла вслед за ним на КП.
А бой между тем уже начался. По команде Глеба четыре
орудия сделали по одному выстрелу по колонне немцев.
Колонна
идти вперед. Глеб смотрел в бинокль и, к огорчению, увидел,
что только три вражеских солдата остались лежать на снегу.
На три солдата четыре снаряда. Не слишком ли
расточительно? Группа Макарова численностью около взвода
располагалась на гребне небольшой высотки. Глеб приказал
без команды не стрелять: подпустить поближе и бить
наверняка. В группе было два ручных пулемета, дюжина
автоматов и винтовки. У противника почти десятикратное
численное преимущество. Глеб уже знал, что в помощь
артиллеристам комбат Сухов выслал стрелковую роту, которая
должна ударить фашистам во фланг. Но это будет не сейчас, а
когда немцы перевалят через высотку, на которой залегла
группа Макарова, .и выйдут к артиллерийским позициям на
прямую наводку.
Дальше все происходило не совсем так - что случается
довольно часто, - как было задумано. Группа Макарова,
подпустив противника поближе, ударила дружным прицельным
огнем. Наступающие вдоль дороги подразделения фашистов
залегли. Но фланговые продолжали наступать, намереваясь
взять группу Макарова в клещи. Орудия еще выпустили по
вражеской цепи четыре снаряда. И опять тот же эффект. Тогда
Глеб отдал приказ своей группе отойти к артиллерийским
позициям.
У немцев кроме стрелкового оружия было несколько
легких минометов, но они действовали как-то вяло,
нерешительно, сделав всего полдюжины выстрелов.
Очевидно, и у них было затруднение с боеприпасами, потому и
расходовали их экономно, сохраняли мины на решающий бой,
который еще предстоял. И произошел этот бой скорей, чем
ожидал его Макаров, и совсем не так, как он предполагал.
Немцы спешили. Выйдя на гребень высотки, с которой были
хорошо видны наши артиллерийские позиции, гитлеровцы
открыли огонь из минометов, израсходовав остаток мин, и
затем решительно бросились в атаку. Они считали, что
находятся почти у самой линии фронта: одно усилие, один
нажим - и они соединятся со своими.
Пулеметный огонь слева и сопровождавшее его далекое
"ура" внесли замешательство в ряды немцев: они
рассчитывали опрокинуть и смять артиллеристов до того, как
подоспеет им помощь. Расстояние от контратакующей роты до
атакующих немцев было гораздо больше, чем от немцев до
артиллерийских позиций. Рота немного запоздала. У