Бородинское поле
Шрифт:
майора, словно призывая их понять его состояние.
– Я должен
вам все рассказать, объяснить. Это похоже на фантастику, но
это правда.
Пленных увели. Святослав присел к письменному столу,
за которым сидел майор Ле Ксюан. Нужно было оправиться от
волнения, собраться, привести в порядок мысли. Все это так
неожиданно и столь ошеломляюще. Успокоиться он не мог,
справиться с волнением не удавалось. А рассказать
вьетнамским
объяснить. Ведь перед ними были два брата: один - друг,
другой - враг. Ситуация, когда братья сражались в
противоположных лагерях, когда брат шел на брата, для
вьетнамцев не нова; такое у них случалось. Тут другое: русский
и американец - братья. И оба - по разные стороны от линии
фронта.
Святослав рассказывал, преодолевая волнение, о
матери, Наташе, о том, как они остались в первые дни войны
на оккупированной фашистами территории. А дальше, что
было с ними дальше? Он не знал.
– Поговорите с... братом, - подсказал майор.
– Пусть он
расскажет. Узнайте подробности. Поговорите наедине.
– Да, да, надо все расспросить, - быстро согласился
Святослав. - Про маму, про Наташу. Только не наедине.
Пожалуйста, в вашем присутствии.
Ввели Виктора. Он сел на тот же стул, на котором только
что сидел. Майор и переводчица вышли, Нгуен Ван остался.
Святослав сел напротив брата и очень мягко попросил его:
– Расскажите, Виктор, о себе, о маме и Наташе. Только
все подробно. Мы же считали их погибшими. Почему они не
дали о себе знать? Пожалуйста, подробнее.
– Почему не дали о себе знать?
– медленно и негромко
начал Виктор, повторяя слова брата, будто оттолкнувшись от
этих слов, ему легче было говорить. - Не знаю точно, но и
мама и Наташа тоже считали и до сих пор считают вас
погибшими. Но начну по порядку. .
Он говорил неторопливо, долго, обстоятельно о том, как
Оскар Раймон познакомился с Ниной Сергеевной. Шаг за
шагом, год за годом, страница за страницей он листал
сложную повесть человеческих судеб и сам удивлялся
неожиданно обнаружившемуся в нем дару рассказчика.
Святослав не сводил с Виктора глаз и не перебивал
вопросами. А Нгуен Ван лишь удивленно покачивал головой.
ГЛАВА ПЯТАЯ
1
Начало сентября в этот год выдалось теплым, и лишь
ночная свежесть да бодрящие утренние туманы над лощинами
и прудами напоминали о приближающейся осени. А в кудрях
берез - ни единой седины. И клены не тронул багрянец,
осины трепетали еще зеленой листвой. О цветах и говорить
нечего. Впрочем, нет: о цветах стоит сказать.
На даче Бориса Всеволодовича Остапова - отставного
хирурга - всегда было много цветов. Прежде их разводила
хозяйка, Наталья Павловна. После ее смерти цветами занялся
Борис Всеволодович. Уйдя на пенсию, он постоянно жил на
даче - и зимой тоже. Старик полюбил уединение. Вернее,
полюбил он природу и, как сам признавался, лишь на восьмом
десятке лет по-настоящему познал ее, проникнув в ее тайны и
смысл, понял ее по-философски, вошел в нее не как
покоритель и хозяин, а как брат и друг. В сущности, жизнь его
на природе и с природой только внешне, для посторонних,
казалась уединением. А на самом деле он постоянно жил в
заботах и хлопотах. Каждый клочок земли на его дачном
участке, каждое дерево, куст и цветок были любовно ухожены.
И особой гордостью Бориса Всеволодовича были цветы. Он
бережно хранил их как память о покойной жене. Едва сходил
снег, как на участке Остаповых зацветали голубенькие
подснежники. Их сменяли нарциссы, потом тюльпаны, горящие
всеми цветами радуги. В пору весеннего цветения сад Бориса
Всеволодовича превращался в райский уголок. Лебяжьим
пухом цвели ирга и вишня, цвет яблонь напоминал розовых
фламинго. Вслед за угасшей могучей волной сирени
богатырски, во всю палитру, распускались бутоны пионов. А
там, глядишь, и розы пойдут. Ах эти розы, подмосковные,
закаленные стужей и морозами! Они цвели до первых
заморозков, когда уже и георгины, и астры, и хризантемы
беспомощно клонились к земле, не в силах противиться
непогоде. А в начале сентября еще доцветали поздние
гладиолусы, которых, впрочем, Борис Всеволодович не
уважал, но по заведенной еще Натальей Павловной традиции
продолжал разводить.
В начале сентября - день рождения Олега Остапова.
Каждый год он отмечался в семейном кругу, и, как правило,
здесь, на отцовской даче. Но сегодня был не просто день
рождения - это был юбилей: Олегу Борисовичу исполнилось
пятьдесят. "Уже пятьдесят", - сказала Варя, поздравляя мужа
первой ранним утром. "Еще пятьдесят?" - удивленно
проговорил Дмитрий Никанорович Никулин, которому шел
шестьдесят шестой год, и вручил юбиляру пейзаж, написанный
им по этому случаю на даче в Снигирях. Был воскресный день,