Бородинское поле
Шрифт:
национальные святыни, строят по американским образцам!" И
тому подобный вздор.
– Ну и что? А разве это не правда? - сказал Глеб
Трофимович и перевел взгляд с Орлова на архитектора,
словно вопрос его относился и к ним.
– Разве новая, последних
лет, архитектура Москвы не утрачивает национальные черты,
не становится безликой, похожей на сотни новостроек других
городов - и наших, и западноевропейских, и американских?
Вместо зданий
подъездом, то лежачие, с десятками подъездов. А между тем в
столицах наших республик Средней Азии, Закавказья,
Прибалтики зодчие как-то ухитряются избегать этих штампов,
строят по-своему, учитывая национальный характер, традиции.
– Москва - интернациональный город, - бросился на
выручку отца молодой Орлов. Кареглазый и лобастый, как и
отец, еще более самоуверенный и задиристый, Андрей имел
привычку встревать в любой разговор в любой компании. Ему
бы только блеснуть довольно плоским остроумием и дешевой
эрудицией, которую он постоянно выставлял напоказ. В его
тоне всегда сквозило нечто нагловатое.
Глеб Трофимович посмотрел на него строго и
недовольно, сказал как бы походя:
– Интернациональное, молодой человек, никогда не
противоречило национальному, если, конечно, оно было
подлинно интернациональным, а не космополитским.
– Простите, Глеб Трофимович, - как-то поспешно
заговорил Орлов-старший, что было не в его манере, - а
почему мы боимся заимствовать прогрессивное в архитектуре
и градостроительстве у других, скажем у той же Америки?
– Архитектура и градостроительство в капиталистическом
мире переживают кризис, - заметил Олег. В глазах его
появился веселый блеск. Он умел мгновенно воспламеняться.
– На основании чего ты сделал такой абсурдный вывод?
–
грубовато и нетерпимо возразил Александр Кириллович. -
Месяц тому назад, как ты знаешь, я вернулся из США. Был во
многих крупных городах, видел новостройки.
– А трущобы, перенаселенность, загрязнение и прочие
прелести видел?
– резко и быстро перебил его Олег.
– Ну что ж, есть и такое. Но мы говорим не об этом, речь
идет об архитектуре. А там есть на что посмотреть.
– Теперь
даже его голос и лицо изображали примирительное
простодушие. Но Олег, хорошо знавший характер своего зятя,
понимал, что простодушие это напускное и Орлов редко
говорит то, что думает. Олег часто спорил с Орловым, вызывал
его на откровенность острыми вопросами, но тот всегда ловко
уклонялся от острых углов и рискованных тем.
– Коттеджи,
продолжал Олег, все больше возбуждаясь, - на них ушел ум,
изобретательность, талант зодчего.
– Но они-то, эти особняки, и останутся как памятники
архитектуры, как остались у нас усадьбы и дворцы Баженова и
Казакова, - с чувством превосходства парировал Орлов, но
голос его звучал вежливо и невозмутимо.
– Скажите, Александр Кириллович, вы в Атланте были?
–
Это спросил архитектор Штучко, поспешно и как-то вкрадчиво.
– Да, был. Потом в Нью-Йорке, Чикаго, Сан-Франциско,
Детройте.
– Значит, вы видели архитектуру Джона Портмана?
– Разумеется, - снисходительно и даже лениво ответил
Орлов-старший.
– Его гостиница в Атланте - это действительно шедевр?
–
оживленно атаковал Штучко. Несмотря на преклонный возраст,
это был энергичный, очень подвижный старичок с седенькой
клинышком бородкой и белоснежной, коротко стриженной
головкой, и эту яркую глубокую седину резко оттеняли черные
кисточки бровей, похожие на хвосты горностая, и кирпичик
черных усов.
– В общем, да, сооружение необычное, смелое, в полном
смысле современное, - несколько оживившись, охотно ответил
Орлов. Он был доволен представившимся случаем здесь, в
кругу специалистов, рассказать о работах популярного в США
архитектора, поразившего воображение Александра
Кирилловича. - Представьте себе холл - шестьдесят шесть
метров в высоту и сорок два метра в диаметре. Не холл, а
целая площадь. В холле фонтаны, деревья, скульптуры и
стеклянные лифты. Все номера гостиницы на всех этажах
выходят в этот холл. А круглая башня из стекла, окрашенного
под цвет бронзы, и под ее синим куполом, на высоте
шестидесяти метров, вращающийся бар! Это же помимо всего
прочего и техническая находка. Масса света, воздуха,
движения! Какая-то фантастика! Все это поражает,
захватывает, впечатляет. Поражают масштабы, размеры.
– Вот это и есть чисто американский национальный
стиль, - заметил Олег, не высказывая, однако, своего
отношения к творчеству Портмана, работы которого знал лишь
по рассказам побывавших в США архитекторов.
– При чем здесь стиль?
– устало поморщился Александр
Кириллович.
– Важно удобство, изящество, дерзание, выдумка.
Меня поразили гостиницы Портмана в Чикагском аэропорту и в
Сан-Франциско. Они построены по-другому. У них свое лицо.