Бородинское поле

Шевцов Иван Михайлович

Генералы ему определенно нравились. Особенно Макаров. В

нем подкупала прямота в суждениях, гражданская страсть,

осведомленность и заинтересованность. Казалось бы, какое

ему дело до памятников архитектуры, и вообще до

градостроительства? Разве мало своих, военных забот?

Впрочем, а почему бы и нет? Вопросы эти касаются всех, и

архитектура Москвы интересует не только строителей и зодчих.

Она всенародна, как произведения искусства и литературы,

она -

достояние общенациональное.

В Москве поток автомашин еще гуще. Напротив ВДНХ -

пробка. Никулин посмотрел в сторону монумента "Рабочий и

колхозница", созданного Верой Мухиной, с которой был

знаком. Подумал с досадой: вот ведь гениальное творение,

шедевр эпохи, содержащий в себе необыкновенный идейный

накал. А стоит не на месте. Сделали его декоративным

придатком к ВДНХ, принизили в прямом и переносном смысле:

усекли постамент, да еще рядом соорудили гигантский по

размерам и примитивный по содержанию обелиск. Об этом

уже не раз говорили на разных административных уровнях:

монумент "Рабочий и колхозница", как символ новой эпохи,

должен занять почетное самостоятельное место у главных

ворот столицы, где бы в полную меру раскрылось его

эмоциональное звучание. Но дальше разговоров дело почему-

то не идет. А ведь это тоже вопрос архитектуры и

благоустройства столицы.

2

Макаровы возвратились домой в девятом часу: Глеб

Трофимович регулярно смотрел по телевидению программу

"Время". Внизу, у почтовых ящиков, Лена сказала:

– А нам письмо. У кого ключи - доставайте.

Конверт был увесистый, со многими штемпелями, и сразу

видно, чужестранный. И обратный адрес по-английски.

– Из Америки, - сдерживая волнение, негромко сообщил

Глеб Трофимович, держа в руке конверт и не отдавая его

сгоравшей от любопытства дочери.

В этот вечер телевизор не включали и Глеб Трофимович

не смотрел программу "Время". Письмо было от дочери,

Натальи Флеминг, его Наташи, с которой он расстался в то

трагическое утро 22 нюня 1941 года и которую четверть века

считал погибшей в страшной войне. Длинное, отпечатанное на

машинке, несколько сумбурное, взволнованное и трогательное.

К письму было приложено пять фотографий: Наташа с мужем

и дочерью, Наташа одна, Наташа с Флорой и Ниной

Сергеевной, Нина Сергеевна одна, Нина Сергеевна с

Виктором и Бенджамином. Пока Александра Васильевна и

Лена рассматривали фотографии, Глеб Трофимович удалился

в свой кабинет, улегся на диван и стал внимательно

перечитывать письмо Наташи.

Ему хотелось в каждом слове

найти что-то большее, чем было написано, что-то

недосказанное, более глубокий смысл. Некоторые слова и

фразы вызывали улыбку на его взволнованном лице. "Я и

мама, и мы все счастливы, что ты генерал Красной Армии, и

мы гордимся очень, -а внучка твоя Флора просит прислать

твою фотографию, и чтобы ты был в мундире и со всеми

орденами. Я так рада, что ты и Славик живые и что вам

посчастливилось сделать карьеру".

"Сделать карьеру", - мысленно повторил генерал и

задумался.
– Эх, дочурка Наташка, миссис Флеминг! Твой отец

никогда не стремился делать карьеру. Непривычно это слово

для уха советского человека. Карьера, карьерист. Впрочем...

бывает". Он вспомнил сегодняшний вечер у Олега, вспомнил

Брусничкина и Орлова. Но это так, походя, - вспомнил и забыл,

снова обратившись к письму. У него теперь две внучки:

Галинка Макарова здесь, в Москве, и Флора Флеминг там, в

далекой Америке. Мисс Флеминг - внучка генерал-лейтенанта

Макарова. Странно звучит, непривычно для слуха. Ну что ж,

когда-нибудь это не будет странным и непривычным. Это

произойдет тогда, когда рухнет социально-политическая,

идеологическая и экономическая стена между государствами и

народами, исчезнут вражда, недоверие и подозрительность,

когда всеобщее разоружение станет реальным фактом, а

пропаганда насилия и войны во всех уголках мира будет

считаться позорным преступлением против человечества и

строго преследоваться законом. Но наступит ли это время,

победит ли здравый смысл безумство или кучка оголтелых

выродков, хищных и алчных, захлебываясь золотом и

алмазами, ввергнет планету в термоядерный ад, в котором

сгорит все живое, и некому будет владеть ни драгоценными

камешками, ни желтым металлом? Такие мысли в последнее

время все чаще и чаще тревожили его: он хорошо знал

смертоносную и разрушительную силу и мощь оружия,

изготовленного и хранящегося в мировых арсеналах, как знал

и безрассудство заокеанских производителей и владельцев

этого оружия, предпочитающих держать мир на грани войны.

Он хорошо помнил слова бывшего министра обороны США

Роберта Макнамары, сказанные им в палате представителей:

"Жизненно важной задачей наших стратегических ядерных сил

является их способность обеспечить гарантированное

уничтожение... уничтожение, скажем, одной трети или одной