Бородинское поле
Шрифт:
– Я буду ждать, - полушепотом напомнила Флора.
4
Встретив в прихожей Бена, Нина Сергеевна ужаснулась.
– Что с тобой, сынок, где ты так вымазался? Будто за
тобой гнались, - сказала она по-русски.
– На дворе дождь и грязь, - грубо и недружелюбно
ответил Бен по-английски. С матерью у него в последнее
время назревал конфликт. Ей не нравилось поведение сына.
Она пробовала как-то повлиять на него, предостеречь,
ее разговоры вызывали у Бена новый бешеный взрыв протеста
и возмущения, в котором уже открыто сквозила ненависть к
матери. В такие минуты он не только не считал ее
американкой, но готов был видеть в ней врага Америки.
Нине Сергеевне почудилось, что ее фраза "Будто за
тобой гнались" попала в точку и потому взбесила сына. Живя в
постоянной тревоге за детей, и главным образом за Бена, с
которым, по ее мнению, должно что-то недоброе случиться,
она в эту минуту с ужасом решила: случилось.
– Что случилось, Бен? - спросила она натянутым от
подступающего волнения голосом.
– Ни-че-го! Понимаешь?! Ровным счетом нуль! -
раздраженно вскричал Бен прямо в лицо матери. В этот
момент Виктор вышел от Флоры и появился в прихожей,
услыхав такой напряженный разговор, который его всегда
возмущал.
– Не смей так с мамой разговаривать, - стараясь
сохранить спокойствие и в то же время строго оборвал брата
Виктор. Суровый взгляд его выражал непреклонную
решимость. Бен обратил на это внимание и ответил,
оправдываясь:
– Пусть она не пристает. Что ей от меня надо?
– Мама не пристает, мама спрашивает, потому что она
права, - так же строго, но уже повысив голос, сказал Виктор.
–
И ты обязан ей ответить, спокойно, по-человечески объяснить,
а не орать. Я ведь знаю, где ты был и что делал и почему у
тебя такой замызганный вид, - с тайным намеком прибавил
Виктор и удалился в гостиную включить телевизор.
Похоже, что последняя фраза Виктора смутила младшего
брата.
– Что ты знаешь? Ничего ты не знаешь, - растерянно
огрызнулся Бен и, торопливо сняв с себя мокрую, испачканную
куртку, скрылся в своей комнате.
Виктор в самом деле ничего не знал и, как говорится,
брал Бена на пушку, делая вид своей осведомленности. А Бен
принял его слова всерьез и немного струхнул. Для этого были
основательные причины. Бен улизнул от полиции, и, как он
думал, улизнул чудом, благодаря своей ловкости и
находчивости, и решил, что ему сейчас лучше не появляться
на городской квартире. Вилла матери казалась более
надежным
ловкости и находчивости он явно заблуждался: в планы
полиции не входило задержание Бенджамина Раймона.
Напротив, полиция должна была действовать так, чтоб оный
преступник и его дружки смогли беспрепятственно скрыться.
После принятия в ООН резолюции, объявляющей
сионизм формой расизма и расовой дискриминации, подонки
из "Лиги защиты евреев" решили, не откладывая в долгий
ящик, завтра же, то есть на другой день, наказать
аккредитованных в США представителей тех стран, делегации
которых голосовали за резолюцию. Конечно, не всех сразу - их
насчитывалось ни много ни мало как семьдесят две страны,
что составляет большинство ООН, - наказать решили для
начала тех, кто последовательно выступает против сионизма и
расистской политики Тель-Авива. На первый случай наметили
нападение на посольства Ливана, Сирии, Египта, Уганды,
Чехословакии, Кубы, Ливии, а также на советскую миссию в
ООН.Бен не знает, успешно ли сработали его коллеги из
других групп. Ему и его приятелю Арту Эйзенштоку было
поручено советское представительство. Арт был за старшего,
Бен - его подручный. Еще засветло, днем, они осмотрели дом,
в котором жили советские дипломаты, внимательно, как
опытные уголовники, изучили скрытые подходы, парадный
вход, окна квартир. Арт считал, что произвести взрыв или
поджог помещения представительства связано с некоторым
риском. Куда проще обстрелять квартиру. Бен находил такое
решение вполне резонным. К дому они подъехали вечером.
Бен сидел за рулем. В окнах намеченной для обстрела
квартиры горел свет. Там были люди, семья: муж, жена, дети.
Но это абсолютно не тревожило Бена и Арта, не задевало ни
мыслей, ни чувств. Тех, кто находился там, за освещенными
окнами, они не считали за людей: их они называли врагами,
личными врагами, врагами Израиля и, следовательно,
Америки, поскольку для Бена Раймона и Арта Эйзенштока
Израиль был особым, возможно самым главным, штатом
США. И Арт стрелял по окнам хладнокровно, с жестокостью
профессионального убийцы. После выстрелов они в ту же
минуту умчались на большой скорости и затем в условленном
месте бросили машину и сами скрылись, разойдясь в разные
стороны. Машина принадлежала одному из их же шайки, они
ее "угнали", разумеется, с согласия владельца, который по